При этом нужно отметить, что в начале 90-х достаточно быстро были достигнуты успехи в создании новых структур и атрибутов государственности. Успехи, в значительной мере, формальные, внешние, демонстрационно-пропагандистские, но, тем не менее, создающие иллюзию выполнения право-националистическими политическими силами взятых на себя обязательств. Поэтому, несмотря на экономический развал и достаточно тяжелое материальное положение значительной части населения, социальная обстановка была вполне стабильной. Это объясняется рядом специфических факторов.
Прежде всего -- эмоциональным подъемом, возникшим в результате восстановления государственной независимости. Точнее, в этом плане речь может идти всего лишь о получении формального суверенитета, при откровенном диктате и манипулировании местной властью извне, со стороны международного капитала, но на уровне бытового сознания это не различалось. Если для жителей, например, России период 90-х годов означал не только экономические трудности, материальные лишения, но и моральные унижения, связанные с развалом старой государственности и неспособностью новой выполнять свои основные внешние и внутренние функции, то для латышей это было время, напротив, определенного созидания: новых структур власти и управления, своей денежной системы, полиции, армии, и т.п. При этом, кроме морального фактора, присутствовал и материальный: в период развала промышленности и крупных сельскохозяйственных предприятий бюджетная сфера (и прежде всего -- государственная служба) давала не только стабильную зарплату, но и максимум возможных в то время социальный гарантий, перспективу личной самореализации, государственной карьеры.
К этому необходимо добавить политическую и, отчасти, экономическую поддержку реставрации капиталистического строя со стороны международного империализма и успешное использование «ренты географического положения» и созданной в советские времена мощной инфраструктуры в виде транспортных магистралей, трубопроводов и морских портов. Во времена тотального разграбления социалистического экономического «наследства» через Латвию проходили товарно-сырьевые ресурсы стоимостью в миллиарды долларов и такие же финансовые потоки, оставляющие пусть минимальные, но все же весьма значимые для маленькой страны, налоговые и прочие поступления. При этом транзит и экспорт капитала часто имели сомнительное, даже с точки зрения новых, рыночных законов, происхождение, что также оказывало влияние на поведение местных политиков и характеристики политических партий, обслуживающих интересы новой буржуазии. Кроме моментов собственно коррупционных, имело место возникновение своеобразных очагов, регионов повышенного благополучия в Риге, Вентспилсе, Юрмале -- местах развития транзитного бизнеса, сосредоточения банковского капитала или проживания «новых богатых». Соответственно, в тех группах наемных работников, которые были заняты в данных сферах, либо занимались обслуживанием владельцев капитала, складывались скорее мелкобуржуазные, чем пролетарские взгляды и тип поведения.
Все это было понятно активным людям стоящим на марксистских позициях. Уже в 1995 году на I съезде СПЛ в cпециальной резолюции подчеркивалось: «Курс, осуществляемый государством в лице высшего законодательного органа, правительства и Центрального Банка, ведет к деградации страны. Нынешние политические силы, находящиеся у власти, превратили экономику в собственную кормушку и судорожно решают свои имущественные проблемы». [5]
Но, критика социально-политического устройства и действий власти, звучавшая со стороны социалистов, ввиду всех вышеперечисленных факторов большинством населения воспринималась слабо, хотя в целом по стране факты социальной несправедливости, политической и этнической дискрминации были совершенно очевидны и значительная масса народа находилась в достаточно тяжелом положении: даже официальные (заниженные) показатели безработицы достигали в регионах 27 процентов от числа трудоспособного населения, до 20 тысяч детей не посещали школу, а 710 тысяч жителей (из населения в 2,3 миллиона!), вообще были лишены основных гражданских прав и таким образом отстранены от участия в политике даже на уровне самоуправлений.
Тем не менее, Социалистической партии Латвии, выступавшей на политической арене в таких сложных условиях, в тот период даже без политических союзников удавалось проводить в латвийский парламент своих депутатов, что говорит о наличии у нее значительного числа сторонников.
Что касается экономики, то достаточно очевидно, что сферы транспорта и строительства или, тем более, различного сервиса объективно являются вспомогательными, обслуживающими производящую экономику. Поэтому последствия развала крупной индустрии и коллективного агропромышленного комплекса начали сказываться уже в конце 90-х годов прошлого века. По ряду причин возникли проблемы в транзитной сфере, испытывали серьезное давление сильных европейских конкурентов те отрасли и предприятия, которые сохранились за счет обслуживания внутрилатвийского рынка и экспорта в Россию: прежде всего пищевая и легкая промышленность. Крайне неблагоприятные последствия для экономики имел завышенный Банком Латвии курс национальной валюты -- лата.
В этих условиях правящими в стране политическими силами был взят курс на вступление в НАТО и ЕС. Кроме явного продавливания этой идеи со стороны международного империализма (политики США, прежде всего), возможность вступления в ЕС для латвийских правых была фактически спасением от полного социально-экономического и политического банкротства. Когда перспектива вступления стала реальной и нужно было убеждать в этом население (в отличие от власти, народ Латвии членство в ЕС воспринимал настороженно), тогдашний министр финансов высказался более чем определенно, открыто признав, что в противном случае страну ждет катастрофический платежный дефицит. Поэтому правящие и согласны были вступать фактически на любых, самых экономически и социально невыгодных условиях и условия эти публично даже не обсуждались.
Позиция СПЛ, объективно оценивающей преимущества евроинтеграции, тем не менее сводилась к определению ЕС как союза крупного европейского капитала, созданного им для обеспечения, прежде всего, собственных классовых интересов. В.И. Ленин почти сто лет назад дал очень точную оценку подобному объединению Европы: «Конечно, возможнывременные соглашения между капиталистами и между державами. В этом смысле возможны и Соединенные Штаты Европы, как соглашение европейских капиталистов... о чем? Только о том, как бы сообща давить социализм в Европе...» [6]
Поэтому латвийским социалистам были вполне понятны политические причины, подвигнувшие на прием в Евросоюз стран, совершенно не готовых к этому по экономическим критериям -- предварительный прием их в НАТО достаточно откровенно эти причины демонстрирует.
Вместе с тем Социалистическая партия постаралась использовать возможности контактов на уровне Европарламента для установления более тесных связей с представителями коммунистических и рабочих партий европейских стран и налаживания с ними плодотворного сотрудничества в интересах латвийских трудящихся.
Еще 2000 году когда эти темы только начали активно обсуждаться в обществе, СПЛ четко определила свое отношение : «... мы не усматриваем экономической и политической целесообразности вступления Латвии в Евросоюз. Вступив в ЕС, Латвия потеряет большую часть своей независисмости и самостоятельности в области экономики, политики, культуры, всего народного хозяйства в целом.» [7]
С момента вступления в ЕС прошло пять лет. Даже краткосрочные последствия неподготовленности Латвии к этому и откровенно авантюрной и безответственной
политики правых партий, занимавшихся процессами европейский, экономической, прежде всего, интерграции, наглядно показывают правоту позиции социалистов. Пребывание Латвии в ЕС практически ничего не дало народу в плане социальной защищенности или гарантий гражданских и политических прав: система социальных гарантий по прежнему слаба и несовершенна, сохранены в неизменности политические запреты, сохранен дикий и унизительный статус неграждан, продолжаются судебные преследования за политические взгляды.
Однако, денежные вливания евросоюзных структур и деятельность международного капитала (в первую очередь финансово-спекулятивного) вызвали всплеск экономичекой активности. Показатели роста ВВП достигли в 2007 году рекордных 11 процентов, что позволило пропагандистам правых говорить о Латвии как о «Балтийском экономическом тигре», а союзу правых национал-либеральных партий одержать победу на парламентских выборах 2006 года.
При этом реальный сектор экономики понес существенные издержки: уничтожена сахарная промышленность, серьезные трудности у сельского хозяйства в целом и рыболовной отрасли. Еще более пагубные последствия получились от бесконтрольной деятельности в стране иностранных банков и спровоцированной ими при молчаливом согласии правительства кредитной лихорадки и спекуляций в сфере недвижимости. Хотя еще в XIX веке Карл Маркс в своем труде «Капитал» писал о присущем кредитной системе двойственном характере и способности: «... с одной стороны развивать движущую силу капиталистического производства, обогащение на эксплуатации чужого труда, в систему чистейшего и колоссальнейшего азарта и мошенничества и все более сокращать число тех немногих, которые эксплуатируют общественное богатство; с другой -- составлять переходную форму к новому способу производства». [8] Причем, негативные последствия начали проявляться еще до нынешнего общего мирового кризиса капиталистической системы. Что совершенно не удивительно, если взглянуть хотя бы на рост внешнего долга Латвии:
Годы, квартал, млрд. латов
|
2004 III
|
2005 III
|
2006 III
|
2007 III
|
2008 III
|
Внешний долг (нетто)
|
2002.4
|
2787.5
|
4275.8
|
6940.2
|
8684.0
|
В 2008 году правительством Латвии достигнуты договоренности с МВФ, Всемирным банком и Еврокомиссией о получении до конца 2009 года кредитов еще на 7,5 млрд евро (5,122 млрд. латов) и общая сумма государственного долга уже более чем в два раза превысит годовой бюджет. Для такой маленькой страны, как Латвия, вдобавок с фактически разрушенной производящей экономикой и отсутствием каких-либо природных экспортных ресурсов это означает практически безысходную долговую зависимость и полную утрату какой-либо самостоятельности. А для народа -- существенное ухудшение материального достатка и социальной защищенности.