Октябрьская революция и образование Советского Союза стали, без всякого сомнения, важнейшими событиями 20 века. Советского народ преобразовал за 40 лет от рабства, отсталой экономики, всевозможных бедствий, неграмотности, колониального угнетения национальных меньшинств в современное государство, занимавшее второе место в мире по экономике, cтрану с самым большим числом инженеров и ученых, cтрану, первой выведшую на орбиту искусственный спутник, cтрану, в которой плечом к плечу жили и трудились люди 66 национальностей, в единственную страну, оказавшуюся способной остановить нацистскую военную машину, в то время как капиталистические страны континентальной Западной Европы капитулировали всего через несколько недель. Эти события были важны не только для советского народа.

Октябрьская революция и образование Советского Союза стали, без всякого сомнения, важнейшими событиями 20 века для колонизированных народов, эксплуатируемых крупными империалистическими державами.

Но трудно и переоценить и вклад Октябрьской революции и Советского Союза и в рабочее движение в Европе. Свержение российской буржуазии в 1917 году заставил буржуазию всего мира осознать, что рабочий класс практически способен свергнуть капитализм и установить новый общественный строй. В октябре 1917 года впервые в истории человечества рабочий класс сверг власть помещиков и капиталистов, отобрав у них земли, заводы, cредства транспорта, систему распределения и преобразовав все это в общественные средства производства. Впервые в истории человечества рабочий класс стал правящим классом. Он противопоставил буржуазному парламентаризму социалистическую власть советов рабочих и крестьян.

Октябрьская революция показала эффективность революционного пути несбыточность иллюзий о переходе мирным путем к социализму, через выборы, как предлагает социал-демократия. Ни разу, за все последующее время, cоциал-демократы не смогли доказать обратное. Достаточно вспомнить пример Чили времен Сальвадора Альенде.

Сразу же после революции страх перед революционным заражением охватил европейскую буржуазию. Эта реакция была противоречивой, говорит немецкий историк-коммунист Курт Госсвайлер. [1]

С одной стороны, страх перед революцией возбудила стремление не только ограничить рабочее движение определенными рамками, но также и ликвидировать, уничтожить рабочее революционное движение и государство, которое его поддерживало, Советский Союз.

Эта линия выражалась, среди прочего, в вооруженной интервенцию против советской России и в "расширении" политического спектра в некоторых капиталистических странах, особенно по окончании Первой мировой войны, путем создания организаций и партий, главной целью которых являлось уничтожение коммунизма и даже самого рабочего движения, главным образом насильственными, террористическими методами: речь идет о фашизме.

С другой стороны, 1917 год показал буржуазии значение для предотвращения революций реформизма социал-демократии, которую раньше считали не способной управлять, и интеграции ее в аппарат угнетения. Социал-демократические партии получили повышение в чине после их участия в военных усилиях своей буржуазии.

Среди крупных держав Западной Европы, вышедших победителями в войне, во главе с Британией и Францией, разрушения и ущерб войны представляли собой тяжелое бремя. Положить его на плеча своих трудящихся довело бы к крайнему обострению классовых противоречий. Но буржуазия этих стран смогла возместить часть ущерба за счет своего германского противника и колоний. Она убирала в колониях гораздо больше прибыли чем от эксплуатации рабочих в метрополах. Она сумела снимать от этой прибыли немножечко и разделять его среди рабочих лидеров чтобы их подкупать. Буржуазия предпочитала это риску над попыткой покончить насильственным путем с хорошо организованным рабочим движением, революционизированным и вставшим более решительно на защиту своих социальных завоеваний под влиянием Октябрьской революции.

Начиная с 1918 года бельгийская буржуазия пошла на социальные реформы, которым она как раз решительно противилась до этого. В день подписания соглашения о перемирии, 11 ноября 1918 года, бельгийский король Альберт Первый, Католическая партия и Партия Бельгийских рабочих (ПБР), предшественница Социалистической партии, собрались в деревне Лоппем (недалеко от бельгийского города Гента) для обсуждения необходимых для принятия мер с целью обеспечения порядка среди демобилизованных солдат. Паника среди буржуазии была велика и еще больше усилилась после создания революционных советов немецкими солдатами в Брюсселе, такая же картина наблюдалась более или менее повсюду в Германии.

Встреча в Лоппеме привела к вводу 2 министров-социалистов в правительство и к введению всеобщего избирательного права для мужчин без пересмотра конституции. Большим сторонником этих реформ был крупнейший бельгийский банкир Эмиль Франки, директор всеохвативающего банка "Сосьете Женераль" и большой друг Эмиля Вандервелде, руководителя ПБР и одного из лидеров Социнтерна.
Понадобились 3 всеобщие забастовки - 1893, 1902 и 1913 годов,- для того, чтобы рабочие (но все еще не работницы!) наконец в 1919 году получили избирательное право, но решающее значение имела Октябрьская революция. Это было первое конкретное проявление помощи, которую могло оказать социалистическое государство, пусть даже само еще не стабильное, в социальной борьбе рабочего класса в капиталистических странах.

Потребовалась еще одна всеобщая стачка, в 1919 году (но опять-таки решающим было влияние Октябрьской революции и страх перед революционным подъемом) для того, чтобы в 1921 году в Бельгии был введен 8-часовой рабочий день и 48-часовая рабочая неделя. Уже до этого многие рабочие, в том числе чикагских, знаменитых своей маевкой 1 мая 1886 года, погибли под пулям полиции в борьбе за это требование. Даже буржуазные исторические книги признают, что в 1918 году позиция буржуазии определялась в большой степени "страхом перед тем, что пролетариат может так или иначе последовать русскому примеру." [2]

За несколько десятилетий советская революция обеспечила право на труд, на бесплатное образование и здравоохранение. В 1956 году в СССР были введены семичасовой рабочий день и пятидневная рабочая неделя. Строились дома отдыха, курорты, турбазы, а также большое число театров и кинотеатров, создавались художественные и спортивные организации, библиотеки, даже в самых маленьких деревнях. Государство обеспечивало детям средства для художественного воспитания. Все советские граждане пользовались правом на пенсионное обеспечение, мужчины с 60 лет, а женщины - с 55 лет. Никто из советских граждан не знал бедствий безработицы. Социалистическая власть основывалась на равенстве мужчин и женщин. Она освободила женщин от многочисленных обременительных обязанностей в семейной жизни. Более 3/4 населения по меньшей мере имели аттестат об окончании средней школы. Еще в 1917 году 2/3 населения были неграмотными. Эти перемены привели также к организации на государственном уровне таких наук, как физика, математика, к первому полету человека в космос, к большому числу ученых мирового уровня. Достижения социалистической культуры стали достоянием самых широких масс населения.

Несмотря не искажения действительности антикоммунистической пропагандой, эти достижения быстро стали достоянием гласности в Западной Европе, и нашли отклик в профсоюзных кругах. В официальном весьма антикоммунистически настроенном издании профсоюзной Комиссии Рабочей партии Бельгии, "Бельгийское профсоюзное движение" , в номере 5 от 25 мая 1936 года, Берта Лабилль, супруга министра-социалиста, опубликовала статью о "Жизни рабочих в СССР".

"На заводах большая часть рабочих обедает в заводах. Повсюду установлены столовые, где подают полные меню из 3 блюд за минимальную плату. Завод же и помогает рабочему в случае заболевания, обеспечивая его медицинское обслуживание в заводской клинике и восстановление его до полного выздоровления в доме отдыха. (...) В Советском Союзе в настоящее время насчитывается 8 миллионов работниц, или 1/3 всей рабочей силы. В колхозах около 25 миллионов женщин в настоящее время занимаются работой на полях. В этой стране безработица не существует (...), людям открыты все профессиональные пути, без каких бы то ни было ограничений" (...) Половина врачей - женщины (...) Женщины встречаются среди руководителей правительственных наркоматов, они руководят заводами, официальными учреждениями, музеями и пр.

Советский Союз - единственная страна в мире, которая дала женщинам такую большую свободу действия и которая дала им абсолютно равные возможности с мужчиной, во всех областях. Равная зарплата за равный труд, неважно, выполняется ли он мужчиной или женщиной.

Здесь очень заботятся о здоровье подрастающих поколений, вот почему здесь принимаются многочисленные меры на заводах и фабриках и советами для обеспечения беременным работницам особых условий труда и большой защищенности. Частое посещение консультации для беременных обязательно. Ухаживают за будущими матерями, им дают советы и присматривают за ними. На заводе если здоровье работницы страдает, ее заменяют до рождения, без потери зарплаты. Когда настает время родов, женщину отправляют в родильный дом за счет государства. Закон о социальных гарантиях устанавливает для работниц отпуск в 2 месяца до родов и в 2 месяца после них, для служащих - 6 недель до и 6 недель после. В течение всего этого периода женщине выплачивается в полной мере ее заработная плата, и государство добавляет надбавку. Когда мать снова приступит к работе, ей будут предоставлены все условия для отдыха и для кормления своего ребенка. Это обеспечивается заводскими яслями, в которых замечательные условия. Доля матери в оплате яслей минимальна. Почти полностью они оплачиваются из заводской рабочей кассы.

Наличие подобных заведений и поликлиник, клубов, культурных центров освобождает советскую работницу от материальной забот.

Она не беспокоится о получаемой ею зарплате, о многочисленных проблемах болезней, инвалидности, старости, образования для детей, потому что все эти услуги бесплатны.

Ей незнакомы все те хлопоты), которые отравляют существование ее товарок в капиталистических странах.

Прекрасная организация защиты детства придает матери такое душевное спокойствие, которое нам совершенно неизвестно. У работниц в СССР мало домашних работ. Большая их часть обедает на заводе. Кроме того, "фабрики-кухни" поставляют готовые блюда, которые достаточно разогреть. В некоторых многоквартирных домах установлены центральные кухни, где жители могут приобрести все необходимое для приготовления еды. Нет никаких сомнений в том, что при таких условиях благосостояние рабочего - работницы никогда не будет упущено из виду. [3]

Тот же журнал в своем номере 10 от 20 октября 1934 года приветствует участие СССР в международной конференции Труда в 1934 году. Он считает, что Россию очень положительно может влиять на голосование о договоре о введении во всех странах 40-часовую рабочую неделю. [4]

Все социальное законодательство, сама его концепция, находилось под сильным влиянием присутствия на международной арене СССР и социального законодательства этой страны. Другим странам пришлось с этим считаться, хотя бы и в деформированной и искаженной форме. Как когда-то декларация всеобщих прав человека была принята ООН на международной арене под влиянием декларации выпущенной Французской Революцией , так и с социальными правами и профсоюзами теперь приходилось считаться.

Система социального обеспечения увидела свет в 1945 году и стала итогом длительной борьбы за то, чтобы хозяева оплачивали неискоренимые риски своей системы. Она стала жизненно важной системой самозащиты трудящихся. Для рабочего жизнь при капитализме полна неуверенности в завтрашнем дне. С рождения капитализма рабочим приходилось вести борьбу за сбережение средств, необходимых для поддержания жизни в случае если они не смогут работать, станут жертвами безработицы, болезни или старости. Капиталист не выплачивает полную стоимость того, что производит рабочий, а лишь зарплату, определяемую тем, сколько необходимо ему и его семье для выживания и воспроизводства. Таким образом, у него нет никаких или есть только минимальные средства для того, чтобы откладывать их на черный день.

После Второй Мировой войны в Бельгии по закону от 28 декабря 1944 года вводилось социальное обеспечение. Новым в этой системе было обязательство хозяев платить определенные пособия для гарантирования всеобщего страхования таких обстоятельств, как пенсионный возраст, болезнь и инвалидность, безработицу, семейные расходы и отпуск для всех, получающих заработную плату. Это отличалось ото всех мер, принятых хозяевами, которые были к тому времени известны, ибо до этого хозяева платили только непосредственно своим собственным работникам. Так совершилось требование, выдвинутое в 1890 году и при общей забастовке 1936 года.

Руководители бельгийских социал-демократов хотели заставить поверить в то, что это их партия и их лидер Ахилл Ван Акер добились введения социального обеспечения для рабочих в 1944 году. В действительности страх перед заражением социализма заставило хозяев провести эту реформу.

Благодаря героической роли и решающему значению в борьбе с нацизмом и оккупацией, в 1944 году симпатии к Коммунистической партии и к СССР были очень сильны. Компартия была единственной партией до войны не подчинившейся новому порядку и себя так представила народу. Католическая и либеральная партии как партии практически прекратили свое существование. Cоциалист Де Ман состоял на службе у оккупантов и распустил ПБР. В первые месяцы оккупации коммунисты организовали забастовки. В мае 1941 года Партия призвала создать Фронт Независимости, массовое единое народное движение сопротивления врагу. 2000 коммунистов отдали свои жизни в борьбе с фашизмом.

В Бельгии число вступивших в ряды компартии выросло с 12.000 человек на момент освобождения (в сентябре 1944 года) до 103000 человек к августу 1945 года.

Буржуазия спешила принимать меры чтобы предотвратить народное восстание под вдохновением коммунистов. В течение второй мировой войны Робэр Вандепутте в качестве президента Эмиссионного Банка работал на службе нацистов, а десятки годов позже еще стал министром финансов Бельгии. Он заявил что «в 1944 владельцы предприятий боялись революционных течений. Коммунизм использовался значительным престижем. Они боялись – не без обоснования – экспроприаций и национализаций.» [5]

Чтобы сохранить капитализм и оттянуть его крушение, капиталисты нуждались в представителях социалистов, которые всеми силами выступили за восстановление. Ведущий социал-демократ Ван Акер, старый профсоюзный работник, который долго сотрудничал с оккупантами, вместе с председателем БПР Анри Де Маном вел бельгийских капиталистов через самые трудные годы в их истории.

Для капиталистов, которые по большей части сотрудничали с оккупантами, на кон были поставлены самые их жизненно важные интересы. Речь шла об болезненных уступках, сделанных "с ножом у горла". Надо было предотвратить самое хуже, то есть, массовое революционное движение, поддерживаемое вооруженными партизанами и вдохновляемое прогрессом социализма в странах Восточной Европы.

Уже во время войны буржуазия была готовилась к этому моменту с военным планом. Жорж де Ловинфосс, агент по связям правительства в изгнании в Лондоне с оккупированной Бельгией, писал: "Вооруженное сопротивление, которое мы хотим держать под контролем, рискует избегать из-под нашего контроля. Общее восстание оставило бы Бельгию в огне и крови... моей миссией было ни на секунду не упускать восстание..Главной проблемой было следующее: кто должен взять власть в руки после освобождения и возвращения бельгийских властей?" [6]

Но тоже разработили уже cтратегию социальных уступок при тайных переговорах во время войны. Начиная с 1942 года, двадцатка кадров бельгийского христианского профсоюза CSC регулярно встречались под руководством своего президента Огюста Коола. Для Коола "дни, последующие за освобождением, станут решающими. Именно тогда решится, наступит ли новый период агитации, классовой борьбы, столкновений, недоверия между рабочими и работодателями, внутреннего разделения на заводах и фабриках, или же они предпочтут сотрудничество (...) Мы желаем этого сотрудничества; мы сделаем все, что в нашей власти для того, чтобы избежать столкновений, cтачек, конфликтов." [7] В секретных переговорах хозяева были уверены в лояльности социалистов, ведущих переговоры.

Профессор Делек, бывший христианско-демократический сенатор, описывает этот период так: «В Бельгии институционное развитие экономики соглашения и системы социального обеспечения было выработано во время войны в секретных переговорах между работодателями и руководителями рабочих различных идеологических тенденций. (...) От рабочих требовалось принять как должное власть хозяев на предприятиях (то есть, отказаться от принципа их национализации) и сотрудничать лояльно с интенсификацией национального производства.» [8]

В Социальном пакте 1944 года была вставлена такая имеющая решающее значение фраза: "Рабочие уважают законную власть хозяев предприятия и считают делом своей чести выполнять свою работу, верные своему долгу" (и демократы- христиане). [9] Комментарий в биржевом журнале подтверждает: "Этот параграф прекрасно иллюстрирует чего хотят стороны, заключившие этот пакт: создать структуры, позволяющие создать заслон против национализаций, которые продвигал растущий коммунизм.» [10]

Страх буржуазии был вполне реальным, хотя и не совсем обоснованным. Создав вполне оправданный во время войны союз с патриотической частью буржуазии, бельгийская компартия в то же время полностью отказалась от собственной программы. Она ограничивалась уважением программы Фронта Независимости, где буржуазия вписала параграф об "уважении к конституционным свободам" (пункт 6 программы), то есть, о поддержании государства буржуазии, буржуазного порядка. Она не повышала стремления партизан выше чем цель «выгнать оккупантов». Однако народ не боролся только чтобы выгнать оккупантов, но тоже чтобы создать – после столько ужасных годов - справедливое и братское общество.

Бельгийская компартия не имела планов на послевоенный период кроме собирать крошки власти путем участия в правительстве. Накануне освобождения Фронт Независимости призвал к восстановлению государства, его институтов, его "конституционных свобод". Он призвал довоенное руководство страны, обосновавшееся в Лондоне, то самое правительство, которое так заботливо защищала бельгийских фашистов и бросала в тюрьмы коммунистов. Программа ФН, одобренная КП, требовала даже ликвидации движения Сопротивления путем включения его в регулярную бельгийскую армию под предлогом того, что война еще не окончена, хотя все знали, что ее конец близок и неизбежен. Поэтому было необходимо разоружить Сопротивление.

Страх перед СССР, мощь компартий в некоторых европейских странах, их прямое и косвенное влияние на профсоюзное движение, смягчили сопротивление в буржуазных странах Западной Европы к социальному прогрессу. Можно судить о нем, сравнивая долю обязательных отчислений (в сравнении с ВВП) в европейских странах с США или Японией. Национализации также стояли на повестке дня. После освобождения Франции, например, де Голль провел массовые национализации: шахт в северном Па-Де-Кале, "Рено", "Эйр Франс", энергетический сектор, навигация, 4 крупных банка, сберегательные кассы и 34 страховые компании. Это привело в капстранах к росту государственной сферы в общем балансе национальных расходов.

Часть государственных расходов в ВВП США (в процентах)

Часть государственных расходов (включая социальное обеспечение) в общественном производстве (включая социальное) в Германии (ФРГ) (в процентах) [11]

До самых 80-х годов присутствие социализма и его завоеваний значительно улучшало условия борьбы за социальный прогресс в Западной Европе. Противостояние двух систем заставляла буржуазию идти на многочисленные уступки. Западногерманские профсоюзные руководители включая почти легендарного президента IG- Metall Отто Бреннера, на своем опыте показали, что "в ходе переговоров с работодателями всегда присутствовал один невидимый, но очень влиятельный партнер – ГДР [12]

Германский профсоюзный деятель писал: "Я совершенно точно не являлся поклонником ГДР. Но было такое время, когда в переговорах с хозяевами чувствовалось определенное давление. Это была эпоха завоеваний ГДР: выплаты пособия по уходу за больным ребенком, удлинение оплаченного отпуска, месячный оплаченный свободный день для женщин, практические меры по охране материнства и детства, полная защита от увольнения, выплата сверхурочных, - все это оказывало косвенное воздействие на коллективные переговоры в ФРГ". [13]

Октябрьская революция и создание Советского Союза, а не участие социалистических партий в правительстве, было важнейшим событием 20-го века для рабочих во всей Европе. Это хорошо показано примерами от обратного - в настоящее время. С исчезновением политического давления социализма стало почти невозможным для профсоюзного движения добиться какого бы то ни было прогресса. В Нидерландах по случаю принятия в 90-е годы закона о болезни и нетрудоспособности, намного более ограничивающего права трудящихся, газета NRC-Handelsblad опубликовала статью под таким заголовком: "Если бы Сталин еще был жив, или хотя бы Брежнев, наше новое законодательство ни за что бы не прошло."

Гентский философ профессор Фернан Вандамм выражает совершенно идентичные чувства: "Нам пришлось создать широкохватывающую систему социального обеспечения, потому что не будь ее, мы могли бы превратиться в коммунистов. Теперь, когда этого давления больше нет, можно с полной уверенностью повсюду вводить американскую систему" [14]

Раньше соперничество между социализмом и капитализмом, помогавшее расширению социальных завоеваний, сегодня уступило место бесконечному их сокращению по спирали. 54 страны в мире сегодня беднее, чем в 1990 году. 17 из них находятся в Восточной Европе и в бывшем СССР. [15] После уничтожения большей части собственной промышленности вся Восточная Европа превратилась в главный источник хорошо обученной и дешевой рабочей силы, конкурирующей с западноевропейскими рабочими.

После исчезновения СССР рабочее движение в Европе не знает ничего, кроме отступлений, несмотря на, и даже из-за участия постоянного участия социал-демократических парий во власти. Начиная с 1989 года знаменитая рейнская модель "экономики социально ориентированного рынка" не произвела на свет ни одного социального достижения. Наши дети станут первым поколением после 90--х годов, которое будет жить хуже, чем жили их родители. 8-часовой рабочий день, 5-дневная рабочая неделя, стабильная работа - все это осталось в воспоминаниях. Половина бельгийской молодежи начинает сегодня карьеру с работы на пол-ставки. Временные рабочие места растут как ядовитые грибы. В некоторых странах, которые когда-то были очень богатыми, как Германия, сегодня надо работать до 67-летнего возраста чтобы получить полную пенсию по возрасту. Тем временем миллионы молодых людей не могут найти приличную работу и не имеют возможности начинать создавать семью. Скоро будет невозможно выжить без дополнительной частной пенсии, лечиться в больнице без дополнительной частной страховки. Но эти частные страховки просто не по карману большой части рабочих.

Европейские лидеры хотят, в продолжение своей программы Лиссабона-2010, ввести печально знаменитую флексибельность (гибкость) в социальной и трудовой сфере. Их планы позволят ликвидировать значительную часть социальных завоеваний в сфере трудовых контрактов и права на предварительное извещение.

Государственный сектор в области энергетики, транспорта, почтовой службы, водоснабжения сворачивается и отдается на откуп многонациональным корпорациям. Вместо того, чтобы обеспечить предоставление жизненно важных услуг населению, они озабочены только тем, как обеспечить как можно более высокие дивиденды акционерам Суэца, de Veolia и другим. В то же самое время бедные, даже работающие, должны просить "чек для энергии" для того, чтобы обеспечить свое жилье светом и теплом.

После исчезновения СССР 10% ВВП Бельгии, 10% всех богатств, используемых для социального обеспечения и государственных услуг, были переданы в частные руки собственников капитала. А спустя 2 года капиталистический мир оказался в новом кризисе, самом глубоком после 1930-х годов. Мировое богатство уменьшилось. Безработица в большей части стран выросла вдвое. Для Евросоюза это означает более 5 миллионов безработных.

В полемике с троцкистской оппозицией Сталин говорил на 7 расширенном Пленуме Исполкома Коминтерна: "Что случилось бы если капиталисты сумеют разрушить советскую республику ? Это создало бы эру крайней реакции во всех капиталистических и колониальных странах. Это схватило бы рабочий класс и все угнетенные народы за горло. [16] Сегодня эти его пророчества подтвердились.

С исчезновением СССР, чему они в большой мере содействовали, европейские социалисты не добились ни одного сантиметра в продвижении социального прогресса. Все это разоблачает как миф их утверждения о том, ч то социальными завоеваниями 20 века мы обязаны им. Если бы их политика в свое время одержала верх, никогда бы не было Советского Союза, а буржуазия долго еще почивала бы на лаврах.

С самого зарождения Октябрьской революции руководители социал-демократии, cреди которых и руководители Рабочей партии Бельгии, были в авангарде борьбы с новым социалистическим государством. В мае-июне 1917 года, в разгар демократической революции в России, руководители РПБ Вандервелде, Де Брукере и Де Ман объединились с призывами на русском фронте к российским рабочим и крестьянам продолжать войну с Германией на стороне Франции, Британии и Бельгии. Де Брукере и его коллега Де Ман даже советовали российским властям расстреливать солдат 7 сибирского корпуса, которые подняли восстание. Когда в декабре 1917 года международная коалиция под руководством Франции и Англии вторглась в Россию и ввязалась в кровавую гражданскую войну на стороне контрреволюционеров, руководимых бывшими царскими офицерами, руководители РПБ встали на сторону контрреволюции. В течение всей гражданской войны орган РПБ, "Народ" ("Ле Пепль") вел яростную пропаганду против Октябрьской революции и других революций в Европе. В декабре 1918 года он писал, что "успех спартаковцев в Германии означает необходимость в англо-французской интервенции" В мае 1919 года он поддержал иностранную интервенцию против советской власти. [17]

А вдруг появляются "новые социалисты" которые из свалки истории вынимают эту сказку. Они защищают реформизм "старых социалистов" от "современных", неолибералов социал-демократического толка (Шредер, Блэр). В Германии таковым является Грегор Гиси, руководитель партии "Die Linke". В августе 1999 года он опубликовал "12 тезисов политики современного социализма" [18] Там говорится об "эре социал-демократии" и ее "великих завоеваниях". Речь идет о том, что "развитию производительности, инновациям и культурному выравниванию между широкими слоями населения в течении последних 50 лет мы обязаны среди прочего в значительной мере большому влиянию социал-демократии" (тезис 2).

В острой критике этих тезисов [19] немецкий историк-коммунист Курт Госсвайлер замечает:" Рост производительности труда и инновации не имеют никакого отношения к социал-демократии. В течение этой эпохи (так называемой "социал-демократической") во главе всех этих эволюций стояли Соединенные Штаты Америки" . Так что, если взять в качестве критерия вторую половину 20 века, социал-демократическая партия SPD была в правительстве не более 16 лет и не была во главе правительства более чем 13 лет. В течение 37 лет дирижерская палочка была в руках христианских демократов. Ситуация в других странах Западной Европы была похожей."

Гиси описывает этот период как "длительную фазу процветания, полной работозанятности, роста покупательной способности, в основе которой был рост производительности труда, социальные достижения, связаны с развитием доходов от работы, хотя не сумели полностью устранить беду.

Участие населения продвигался: совместное управление в предприятиях. Создались учреждения, которые защитили интересы трудящихся и заменили - частично - принцип капитала принципом социального участия. Все это - благодаря профсоюзам, и потом социал-демократии и социалистическим движениям, и в конце концов, конкуренции с государственным социализмом.

Госсвайлер удивляется тем, что Гуси называет давление социалистических стран только на последнем месте: "Странно. Все эти учреждения, на которые Гуси ссылается как истоки социального прогресса, существуют уже давно. Тем более, социал-демократия руководит правительством в начале 21-ого века не вместе с правами, а вместе в Зелеными. Но как только конкуренция с государственном социализмом кончилась, эти учреждения больше ничего не совершили в пользу трудящихся. Они даже не смогли остановить движение назад, противоположное к движению эпохи конкуренции. Мы видим только упадок, и стало еще хуже с Шредером. И не будем лучше говорить о последнем достижении социал-демократии: Германия снова участвует в войне."

В месте с Госсвайлерем можно удивиться с тем, что Гуси так хвалит достижения старой социал-демократии, "но не хвалит реформы, как например аграрную реформу, которая дала землю ГДР тем, кто работает на нее, или коллективизацию средств производства экспроприацией крупнейщих банков и предприятий, равенство прав женщин, бесплатное образование и медицину, право на работу. Никакая социал-демократическая партия это совершила. Но это было в ГДР. Новые социалисты типа Гуси уважают только социал-демократию. Насчет реальных достижений ГДР, Гуси заявляет на Берлиском съезде ПДС в январе 1999 "что надо критически и полностью показывать настоящие отношения, которые действовали в ГДР". В итоги: "новые социалисты" только любят те реформы, которые не трогают капитализм. А те, которые снимают основы капитализма надо критиковать полностью."

Нет, ликвидация социалистических государств не была "прогрессом свободы", это контрреволюционный процесс, который уничтожил социальные и человеческие обеспечения народов Востока.

Сегодня идут активные дебаты между наследниками революционного Октября и защитниками нового варианта социал-демократии. В среде рабочего класса традиционная социал-демократия все более и более дискредитирует себя. Находятся желающие занять ее место и ведут речь о "современном социализме", при котором не будет необходимости в обобществлении средств производства. Они предлагают "прогрессивную альтернативу", "мир", "социальную справедливость", "долговременное развитие", - вещи, которые мы все "в глубине души желаем", - не желая затрагивать экономические основы системы.

Многогранный кризис, в котором находится капитализм, предоставляет возможность вернуть социализм в центр политических дискуссий. Вот что признал Йозеф Стиглиц, подавший в свое время в отставку с поста главного экономиста Всемирного Банка: "Битва идей - насчет того, какая экономическая система лучше для народа - это наследие нынешнего кризиса. Нигде эта битва не идет с таким ожесточением как в странах Третьего мира, в Азии, Латинской Америке и в Африке, где проживают 80% населения земного шара. Там битва идей между капитализмом и социализмом идет вовсю.

После падения (Берлинской) стены, коммунистические страны Восточной Европы поменяли Карла Маркса на Мильтона Фридмана. Новая религия не принесла им ничего хорошего. Многие страны приходят к выводу, что не только капитализм и свобода по-американски развалились, но даже что сама концепция рыночной экономики не срабатывает.» [20]

В период наиболее жестокого кризиса за последние 70 лет необходимо со всей ясностью заявить: рыночная экономика , капитализм не работает. Невозможно создать какую-то его версию номер два, в которой не было бы кризисов, безработицы, войн. Заменить его можно только путем социалистической революции, обобществления крупных средств производства, политической властью рабочих, демократией для большинства.

20 век был веком генеральной репетиции мировой социалистической революции. Опыт, как позитивный, так и негативный, позволит всем антикапиталистическим силам лучше понять историческую справедливость принципов Октябрьской революции. На самом деле в первой половине 20 века верность принципам марксизма-ленинизма привела к победам революционных сил во всем мире, в ходе второй половины этого века их постепенная ликвидация ревизионистами привела к хлестким поражениям на мировой арене.