За 80 лет своего существования Коммунистическая партия Венесуэлы (КПВ), как и многие другие коммунистические и рабочие партии мира, не один раз сталкивалась как с правым, так и с левым оппортунизмом. Работа нашей Первой Национальной Конференции в августе 1937 года уже несла отпечаток этой борьбы, что тогда выразилось в конфликте между теми, кто защищал необходимость дать партии ее собственную организационную структуру и действовать как организация пролетариата с независимой программой и деятельностью, и теми, кто безуспешно предлагал, с правых оппортунистских позиций, прекратить формирование партии и растворить ее в либерально-буржуазных и мелкобуржуазных организациях того времени. [1]

С 1941 по 1945 годы венесуэльские коммунисты снова пострадали от правых оппортунистских уклонов, выступавших за сотрудничество классов и усилилившихся в 1943 году с принятием ликвидаторской доктрины, известной в мире как «браудеризм». Влияние и распространение этой доктрины, приведшей к серьезным последствиям в ряде латино-американских стран, было благоприятно встречено в Венесуэле, так как начиная с 1942 года различные прогрессивные и революционные слои были близки к правительству (в те годы, когда у власти был президент Исаяс Медина Ангарита), а в рядах коммунистов существовал раскол. Это положение существенно изменилось в декабре 1946 года, когда состоялся наш Первый съезд, названный «Съездом единства», которому удалось объединить большинство существовавших тогда коммунистических групп под названием, которое наша партия всегда носила, и сурово осудить «браудеризм» и классовое сотрудничество. [2]

Оппортунизм, в его самом общем смысле, может быть определен как любое изменение политики, программы или теоретических концепций революционных партий и движений трудящихся, возникающее в результате влияния событий и обстоятельств данного периода, что объективно уводит от исторических интересов и собственных стратегических нужд рабочего класса и, вместо этого, ведет к совпадению с интересами и нуждами непролетарских слоев и классов общества (особенно буржуазии и мелкой буржуазии). Как уже было отмечено рядом авторов, различные варианты оппортунизма отличаются друг от друга главным образом в зависимости от того, из каких слоев и секторов буржуазии или мелкой буржуазии они выходят и под чье руководство они хотят поставить рабочее и революционное движение. [3]

В Венесуэле это правило подтверждалось с замечательной регулярностью, и в течение многих лет различные секторы буржуазии, интеллигенции и профессиональных слоев были очень активно представлены в рядах нашей партии, не удивительно, что мы испытывали повторяющиеся вспышки оппортунизма, как левого, так и правого. Наиболее сильная и принесшая наибольший ущерб вспышка левого оппортунизма случилась в 1960-х годах и привела к расколу партии, что послужило началом становления так называемого Движения к социализму (MAS), которому мы ниже посвятим несколько параграфов.

Но также появлялся в нашей организации и на ее переферии и правый оппортунизм. Не только, как уже упоминали, на Конференции 1937 года и в 1940-х годах, но также и в других случаях. Самый последний раз – в 2006-2007 годах, когда возникло и потерпело поражение новое ликвидаторское течение, вновь потребовавшее, как на той исторической Конференции, распустить партию и включить ее в другую мультиклассовую организацию мелкобуржуазной ориентации, но закончилась все это лишь выходом из партии относительно незначительной группы. Мы уделим особое внимание этому недавнему эпизоду, не столько из-за его численного значения, сколько из-за его важности для объяснения и анализа текущей политической ситуации в стране.

Мы также обсудим, хотя и коротко, некоторые другие проявления оппортунизма в других по общему мнению «революционных» или «прогрессивных» организациях, проявления, с которыми мы боролись и продолжаем бороться и которые необходимо открыто осуждать и разоблачать, дабы избежать идеологической путанницы и политической дезориентации рабочего класса и народа в целом.

1960-е годы в нашей стране начались в атмосфере, полной возможностей и опасностей. После свержения военной диктатуры в январе 1958 года, что было результатом успешной и смелой союзнической политики КПВ, приведшей к настоящему народному восстанию, политическая ситуация стала быстро дестабилизироваться и портиться. Надежды, возникшие после триумфальной победы народа над диктатурой, были почти немедленно преданы заключением так называемого пакта «Пунто-Фихо» (Punto Fijo ), надолго определившего ход истории. Подписавшие этот пакт правые партии (социал-демократическая партия «Демократическое действие» – AD, Социал-христианская партия КОПЕЙ с участием в качестве младшего партнера Демократического республиканского союза – URD) договорились исключить коммунистов и другие прогрессивные и народные силы из нового правительства. Позже этот пакт вылился в формировние двухпартийной системы для сохранения интересов империализма и союзной с ним местной буржуазии.

В период между 1962 и 1967 годами КПВ вырботала тактику вооруженной борьбы в ответ на действия антипатриотических и антинародных правительств, создававшихся в результате вышеупомянутого сговора. Не будем останавливаться на ошибках, сделанных партией в целом ряде политических решений, приведших к вооруженной борьбе, и на тех, что были сделаны в течение этих военных лет как в военном руководстве действиями, так и особенно в их политическом руководстве, но в 1965 году уже стало совершенно ясно, что в стране отсутствуют условия для успешного развития такой тактики. И наш Центральный Комитет хорошо понимал это. В то время началась дискуссия о возможности военного отхода и реинтеграции нашей партии в политическую жизнь страны. [4]

Но этой дискуссии помешало возникновение в наших рядах фракционной борьбы, которая требовала автономии военного крыла и его верховенства над коллективным политическим руководством. Личные амбиции некоторых военных командиров (особенно Дугласа Браво), прикрывавшиеся левым авантюризмом тех, кто настаивал на возможности победы в вооруженной борьбе (Теодор Петкофф, Фредди Муньос), создали очень сложную ситуацию внутри нашей партии, и понадобилось больше двух лет для принятия окончательного решения о прекращении вооруженной борьбы

Стоя на левых мелкобуржуазных позициях, что типично для радикально настроенной интеллигенции, оппортунисты того времени пропагандировали в нашей партии культ кубинского опыта партизанской борьбы как пример, которому надо следовать, но это делалось абстрактно, не принимая в расчет специфические условия Венесуэлы, а что еще важнее – при отсутствии органической связи с широкими слоями населения и особенно рабочего класса. И показательно, что одновременно с милитаристским уклоном шел также процесс почти полного забвения партийной работы среди рабочих и пренебрежения к работе крестьянских организаций, если это не имело прямого отношения к военным действиям:

«...руководства партии было полно презрения к работе в профсоюзах, и оно пришло к выводу, что практически не имеет смысла тратить материальные или человеческие ресурсы на профсоюзные организации или, в целом, на любую работу в массах, не связанную с военными действиями.

В шестидесятые годы было время, когда к профсоюзным руководителям КПВ относились как к париям, элементам, ненужным для победы революции, достичь которой собирались исключительно путем вооруженной борьбы». [5]

 С большинством сторонников военного уклона разобрались с исключением Браво и других, после чего они создали партию под названием Венесуэльская революционная партия (PRV), которая уже исчезла. Тем не менее другие элементы в наших рядах продолжали левацкий авантюризм и нападали на единство нашей организации. Сохранение такого положения дел создавало «питательную среду» для развития новой фракционной борьбы, которая началась в конце десятилетия.

Решение о прекращении вооруженной борьбы было наконец принято в апреле 1967 года 8-м Чрезвычайным пленумом Центрального комитета, который одобрил постановление об отношении КПВ к вооруженной борьбе, это постановление было подтверждено снова и снова, а с 1980 года включено в Программу партии и действует и по сей день. Мы склоняем головы и чтим память сотен героев, пожертвоваших жизнью в те годы, а также тысяч тех, кто страдал в тюрьмах, подвергался пыткам и судебным преследованиям, и признаем законное право народа браться за оружие, когда условия этого требуют, но мы всегда будем стараться добиваться наших стратегических целей по возможности наименее травмирующим путем и завоевывая для этого поддержку широких народных масс:

«КПВ будет направлять свои усилия на то, чтобы антиимпериалистические, антимонополистические, антиолигархические, демократические, направленные на благо народа изменения и переход Венесуэлв к социализму проходили с как можно меньшими жертвами. И тогда мы будем поддержаны рабочими организациями, собирая все возможные силы для выражения воли народа, ослабляя врага и избегая провокаций, но мы не побоимся прибегнуть к высшей форме борьбы для победы рабочих и народа, защиты социальных и политических завоеваний, если правящие классы пойдут на мошеничество или контрреволюцию и фашистское насилие, чтобы в своих эгоистичных интересах нарушить волю народа». [6]

 В течение 1969 года, когда начался процесс подготовки и обсуждения материалов 4-го съезда партии, те, кто в предыдущие годы особенно сильно выступал с оппортунистских позиций, окончательно объявили о своем выходе из КПВ. Эти «диссиденты», вместо того, чтобы разъяснять и защищать свои взгляды в различных органах в ходе проходивших тогда дискуссий, начали публичную кампанию, направленную против партии, против Советского Союза и других социалистических стран, против ленинизма [7]

За несколько недель до открытия 4-го национального съезда партии в январе 1971 года Помпей Маркес, Петкофф, Элой Торрес и Алфредо Манейро Муньос, среди прочих, покинули ряды нашей партии и начали организацию новой партии МАС (MAS), которая по началу изображала себя как защитницу истинно коммунистических идей и даже назвала себя «Коммунистические силы Венесуэлы». Благодаря престижу, которого этим людям удалось достичь, особенно среди молодежи или менее опытных членов партии, этот раскол принес очень большой ущерб, особенно в рядах Коммунистической молодежи Венесуэла (JCV), численность которого значительно сократилась, а также среди интеллигенции и профессиональных слоев. [8]

4-й национальный съезд КПВ и избранный на нем Центральный комитет немедленно начали контрнаступление, цель которого была показать истинный характер новой организации, идеологическая неустойчивость, состав, структура и динамика внутреннего развития которой неизбежно обрекалми ее на отход и все большее удаление от левых позиций, на которые они претендовали:

«Нет ничего нового или оригинального во всех их (диссидентов) формулировках. И все эти рассуждения, пресловутый «новый путь как стать социалистом» не что иное, как дымовая завеса, чтобы прикрыть то, что на самом деле является правым разбродом. Их действия с 1970 года показывают, что это тот путь, который они выбрали. И этот путь ведет только к фатальной пропасти». [9]

Последующее развитие событий показало правоту нашей партии. В течение долгих лет так называемые «новые коммунисты», начав с охуливания «реального социализма», почти сразу же отказались от ленинизма (и названия «Коммунистическая сила»), затем от того, что они называли «ортодоксальным марксизмом», и наконец – от любых форм настоящего социализма. Сегодня прежняя МАС – это лишь имя, все более несовместимое с их действительной политической практикой, которая привела даже к союзу с профашистским правым крылом в их усилиях сорвать процесс национального освобождения, идущий в нашей стране, начиная с 1999 года.

 В ходе конца 1970-х и первой половины 1980-х годов нашей партии пришлось столкнуться с рядом других вспышек оппортунизма, но ни одна из них не была столь серьезной и принесшей столько вреда, как эти вышеупомянутые. В период между 1971 и 1974 годами остатки фракционных группировок в наших рядах и другие на практике поддерживавшие их элементы оказались внутри партии в обстановке с более крепкой дисциплиной, хорошо организовнной партийной жизнью, внутри партии, которая откровенно решила внести поправки и вернуть себе пролетарский характер, в соответствии с решениями 4-го съезда:

«...последний кризис доказал необходимость все более и более укреплять пролетарский состав нашего руководства, поэтому необходимо поднимать большее число рабочих и крестьян на руководящие посты в КПВ […] как лучшую гарантию сохранения этой партией бдительности, чтобы отражать идеологическую и организационную контрабанду со стороны тех выходцев из других общественных классов, кто обычно рвется к руководству КПВ не для того, чтобы помочь рабочему классу, а чтобы изменить курс партии...». [10]

 В такой сложной для них внутренней обстановке, которая не позволяла им вновь подрывать жизнь организации, остатки фракционистов ушли из партии по одиночке или небольшими группками, не вызвав каких-либо значительных последствий. Другие небольшие группы покинули нашу партию и молодежную организацию в середине 1980-х годов ( перед самым 7-м съездом партии в 1985 году, или сразу же после него), последствия их ухода были еще менее значительны.

Ослабление и упадок КПВ в период с 1988 года по 1998 год были вызваны в основном внешними причинами. Это были годы кризиса и последующего краха социалистического блока в Центральной Европе и в Евразии, и в первую очередь распада Советского Союза, главного ориентира для нашей партии с момента ее создания в 1931 году.

 Тем не менее КПВ оставалась активной и высоко держала знамя марксизма-ленинизма. Даже в самые темные годы кризиса, когда велико было давление со стороны национальных и международных оппортунистских сил с целью превратить нашу партию в «пост-коммунистическую» организацию, подобную тем, которые действительно появились в эти годы в других странах. Потерявши часть своих членов и находясь в тяжелом положении, наша партия тем не менее после нашего 9-го съезда в 1992 году, проявив большое мужество и убежденность, выступила с лозунгом «Социализм остается надеждой человечества» в момент, когда теоретики глобального капитализма праздновали «конец истории» и якобы окончательную победу эксплуататорской системы.

Мы смогли выбраться из этого упадка на фоне банкротства в нашей стране двухпартийной системы и неолиберальной экономической модели. Ход нашей национальной истории показал, что в конечном счете наши предупреждения в отношении неолиберализма и наша сильная оппозиция двухпартийной системе, что было курсом партии в течение четырех десятилетий, оказались оправданными. Процесс национального освобождения под руководством Уго Чавеса начался в 1999 году, параллельно с постепенным восстановлением силы нашей партии. Но одновременно начался новый раунд борьбы против наших левых и правых уклонов, как внутри партии, так и вне наших рядов.

КПВ по решению 10-й Национльной конференции, прошедшей в 1998 году, была первой партией, которая официально поддержала кандидатуру Чавеса на пост президента, и на сегодняшний день мы являемся единственным членом этого первоначального союза (в нем принимали участие МАС и другие бывшие коммунистические деятели и организации, отколовшиеся от нашей партиит в течение описанных выше событий), кто продолжает поддерживать Чавеса. Но поддержка эта не была и не является некритичной или механической: С самого начала правления президента Чавеса наша партия разоблачала, доброжелательно, но твердо, политические и идеологические отклонения как самого президента, так и его окружения.

 Изначально будучи сторонником общего и туманного национализма, президент Чавес годами колебался между пресловутым «третьим путем», неправильно понятым боливаризмом, некоторыми элементами социального христианства, левыми социал-демократами и некоторыми другими вариантами реформизма, пока в 2005 году (и до наших дней) он не согласился с нашей партией в том, что социализм – это единственный путь для будущего человечества. Однако по сей день существуют концептуальные и политические путаницы, препятствующие эффективному прогрессу в этом направлении.

В этом смысле 14-ый съезд КПВ в августе 2011 года подтвердил оценку характера и содержания процесса, возглавляемого президентом Чавесом, оценку, даваемую нашим Центральным комитетом много раз, по крайней мере начиная с 2007 года:

«... среди персонала и членов правительства, кажущихся заинтересовнными в продвижении к социализму, мы видим превалирующую и разнородную смесь идеалистических и мелкобуржуазных концепций относительно нового общества и путей его строительства. Так как в высших эшелонах политического руководства нет научной концепции социализма, последовательно и твердо опирающейся на принципы исторического материализма, в процессе изменений отсутствует ясность в ключевой формулировке, необходимой для движения в правильном направлении». [11]

Там же наша партия определила и конкретные исторические причины таких отклонений:

« ...с одной стороны, социальный субъект, возглавлявший процесс до сегодняшнего дня, соответствует средним слоям и мелкой буржуазии, а не рабочему классу, представляющему истинную социальную силу, которая исторически призвана построить социализм, с другой стороны, сам рабочий класс и трудящиеся города и деревни в целом еще не достигли в нашей стране необходимого уровня сознательности, организованности, ясности программы и мобилизации,. что позволило бы им осуществить свою классовую гегемонию и модифицировать ход событий в правильном направлении». [12]

Дружеская, но твердая идеологическая конфронтация, которая у нас годами существовала с президентом Чавесом и его окружением, достигла своей высшей точки, когда в 2006-2007 годах президент, в одностороннем порядке и без каких-либо консультаций, дал указание всем партиям и организациям, которые тогда его поддерживали, объявить о своем роспуске и присоединиться к создаваемой им новой политической организации – Единой Социалистической партии Венесуэлы - ЕСПВ (PSUV).

Эта ситуация усилила напряженность, которая имела место в нашей партии между большинством, выступавшим за углубление и укрепления собственного и независимого характера КПВ как классовой организации, являющейся союзником Президента, но не подчиненной ему, и меньшинством, демонстрировавшим уклоны, недопустимые в пролетарской партии, как в языке и идеях, так и в политической практике и методах работы. Центральный комитет принял мудрое решение созвать чрезвычайное заседание съезда, всего лишь черех пять месяцев после завершения работы предыдущего съезда, так что именно высший орган нашей партии обсудил и принял решение в ситуации, созданной указом президента.

Наш 13-й (Чрезвычайный) съезд состоялся в январе и марте 2007 года, в результате были одобрены Тезисы по вопросу о Партии Революции, где четко изложена концепция, какая партия в мире может считаться революционной: партия с четко определенной классовой ориентацией, с идеологией и программой рабочего класса, верная интернационализму, имеющая коллективное руководство и внутреннюю жизнь, построенную на принципах демократического централизма и полной независимости от буржуазии и ее инструмента, буржуазного государства [13]

Это определение революционной партии не сочеталось и не сочетается с предложениями, сделанными по созданию ЕСПВ, которая с самого начала предполагалась как мультиклассовая организация, с сильным влиянием мелкой буржуазии и государственных чиновников, не имеющая никакого определенного идеологического профиля, так что большинство членов КПВ отказалось подчиниться указу президента Чавеса. Будучи последовательным, 13-й съезд также принял Политическую резолюцию, которая отметила разницу между необходимостью идти вперед вместе с президентом Чавесом и его новой партией и другими силами по пути создания широкого фронта для развития антиимпериалистической борьбы, идущей в данный момент в нашей стране, и параллельной необходимостью укреплять и развивать сильную и истинно классовую партию как инструмент выполнения будущей задачи социалистического строительства:

«Широчайшее единение политических и социальных сил необходимо, на национальном, континентальном и мировом уровне, чтобы добиться победы в антиимпериалистической борьбе. В то же время, продвижение к социализму требует строительства революционной партии, которая объединяет тех, кто наиболее последвательно выражает интересы классов и общественных слоев, исторически предназначенных для совершения революции и строительства социализма; партии, передовой по своей идеологии, политике и организационному строению, партии, которая организованно, коллективно и едино возглавляет созидательные усилия масс, направленные на разрушение капиталистического государства, и считает своей задачей создание Народной Власти; партии, которая защищает ценности, принципы и поведение, направленные на слом еще господствующей гегемонии буржуазной культуры. Эта политическая организация должна выражать, в своей теории и в своей общественной практике, исторические и революционные традиции нашего народа, имеющие глубокие корни в боливаризме, и марксизм-ленинизм, примененный в конкретных условиях нашей родины» [14]

 Таким образом, вспышка ликвидаторства была быстро и решительно потушена. Однако почти треть членов нашего Центрального комитета, а также важные, но изолированные группы местных руководителей, активистов местных и первичных организаций в Каракасе и других рйонах страны не подчинились решениям 13-го съезда и «мигрировали» в новую президентскую партию.

В некоторых случаях эта «миграция» была результатом вероломного давления, оказывавшегося правительственными органами на коммунистических активистов, бывших государственными служащими, фактически поставив их перед выбором – или выйти из партии, или остаться без работы. В других случаях молодые и неопытные активисты пошли на попятную, запутавшись под влиянием бесспорного авторитета президента Чавеса и чувств, которые его фигура вызывает в нашей партии и в широких слоях венесуэльского народа. В других случаях это было результатом личных амбиций групп и руководителей, которые неуютно чувствовали себя в наших организациях и искали пространство для реализации своих планов. И наконец, в некоторых ключевых случаях, это был результат право-оппортунистских искушений, рожденных благодаря близости позиций определенных руководителей нашей партии к мелко-буржуазным слоям, которые доминируют в процессе изменений, имеющем сегодня место в Венесуэле.

В этом последнем случае очень важно отметить, что за несколько лет до упомянутых событий некоторые из наших руководителей стали применять в своих анализах и выступлениях определенные категории и формулы, которые чужды марксизму-ленинизму и очень характерны для той сбивающей с толку мешанины идей, которой пользуются мелкобуржуазные секторы правительства. Характерные примеры этого включают использовние вводящей в заблуждение и ненаучной категории «империя» вместо «империализма», что мистифицирут природу высшей стадии капитализма и препятствует ее правильному пониманию и анализу; или принятие терминов «Четвертая республика» и «Пятая республика» по отношению к правительствам до и после 1999 года, игнорируя тот факт, что классовая (буржуазная) сущность государственного аппарата Венесуэлы не изменилась, то есть с точки зрения исторического материализма субстанция осталась неизменной; или чрезмерно оптимистическое использование терминов «революция» и «революционное правительство» по отношению к процессу изменений, возглавлявшемуся президентом Чавесом, истинно революционной характер которого еще изучается. Мы должны самокритично признать, что элементам этой терминологии и этого анализа даже удалось проникнуть в некоторые документы, принятые на нашем 12-ом съезде в 2006 году, что показывает глубину и серьезность данного уклона.

Всего через шесть месяцев после завершения работы 13-го (чрезвычйного) съезда мы провели нашу 11-ую Национальную конференцию с целью закончить восстановление наших руководящих органов и окончательно преодолеть последствия кризиса, начавшегося за год до этого. Эта конференция приняла принципы, на которых должны были строиться (и строятся и сейчас) отношения между нашей партией и ЕСПВ как союзников в строительстве широкого антиимпериалистического фронта, а также исходя из принципов взаимного уважения и невмешательства во внутреннюю жизнь каждой организации приняла правила, на которых следовало строить отношения КПВ с ее бывшими активистами, теми, кто «мигрировал» (тогда использовали этот термин) в союзную партию.

«Несмотря на факт, что их поведение далеко отошло от внутренних правил КПВ, [«мигранты»] не должы рассматриваться как дезертиры или предатели, потому что они решили вступить не в организацию, которая является контрреволюционной; напротив [...] эта новая\ партия объективно является нашим союзником в борьбе за национальную освободительную революцию» [15]

 Наша партия вышла из этой ситуации идеологически очищенной и возрожденной, несмотря на то, что в результате этой «миграции» численность партии слегка уменьшилась. С тех пор мы стараемся более строго относиться к научной стороне наших анализов и к правильному и точному использованию категорий марксизма-ленинизма.

В тоже время мы видели как бывшие коммунисты, начавшие свою идеологическое перерождение в 2005-2007 годах, продолжали свою деятельность вне рядов нашей партии, соскользая по пути оппортунизма все дальше и дальше от революционной науки, дойдя в последнее время до искажения фундаментальных положений марксистской политической экономии или до постановки под вопрос роли рабочего класса как главной движущей силы будущей социалистической революции. Идя по этому пути - мы повторяем сегодня, то что мы сказали в 70-е годы о тех, кто основал МАС - можно оказаться только в «фатальной пропасти».

Отдельного внимания заслуживает случай с партиями и организациями, которые объективно постоянно сотрудничая с национальными и транснациональными правыми силами в их попытках восстановить статус кво, существовавший до 1999 года, настаивают на том, чтобы называться «прогрессивными» или «левыми». Мы имеем в виду в частности те вырождающиеся остатки прежних организаций, которые достигли своего расцвета в предыдущие десятилетия, прибегая к прогрессивным и даже революционным речам и стилю, но были разоблачены историей как продукт оппортунизма, не имеющей реального революционного соддержания.

Наиболее трагическим примером, но возможно не самым важным, учитывая их численность или влияние, является группа Бандера Роха - Bandera Roja (BR). Эта группа, корнями уходящая в движения, которые настаивали на тактике вооруженной борьбы и после того, как КПВ в 1967 году отказалась от военных действий, является результатом следовавших друг за другом расколов и перегруппировок уже не существующего Революционного левого движения МИР ( МИР возник в свою очередь из раскола социал-демократического АД- Демократическое действие), и к ней в течение времени присоединились различные авнтюристские группы разнородного происхождения. В их идеологии группы можно найти элементы маоизма и чегеваризма ( так называемая доктрина “focalism”).

С середины 1970-х годов главной ареной действий БР, изолированной от классовой рабочей основы и практически не связанной ни с каким значительным массовым движением, было студенческое движение, где эта группа обладала определенным влиянием и откуда она вербовала большинство своих кадров. Наша партия и наша молодежь постоянно критиковала оппортунизм и авантюризм действий БР, и мы стремились использовать все возможности для политической полемики с ее руководителями.

В течение 1980-х годов оказывавшаяся во все большей изоляции, в окружении, имея в своих рядах просочившихся туда многочисленных агентов служб государственной безопасности, БР терпела суровые удары полицийских и военных репрессий, несла тяжелые потери, особенно трагичны были кровавые события в Кантаура и Юмаре, которые наша партия законно назвала преступлениями государства против человечности. С тех пор Бандера Роха распустила свое военное крыло и вернулась к денятельности исключительно в университетской среде, где она проводила провокативные акции, требовавшие большой смелости, но не имевшие конструктивного политического содержания, акции, которые были почти единогласно осуждены населением.

От ультра-левого оппортунизма БР перешла к ультра-правому к концу 1990-х годов, когда уже была неизбежн победа Уго Чавеса. Тогда некоторые из членов БР порвали со своей организацией и присоединились к политическому проекту президента (и сейчас они занимают важные посты в ЕСПВ и в правительстве), в то время как другие заявили о своей оппозиции новому правительству и стали на практике ударными отрядами на службе тех сил, которые преследовали и убивали их в предыдущие десятилетия.

Мы должны также рассмотреть случай организации под названием Радикальный курс (La Causa-R или LCR). Она была основана в 1972 году как результат разногласий и конфликтов в рядах ренегатских руководителей, исключенных из наших рядов в 1971 году (особенно Манейро, с одной строны, и Петкофф, Маркес и Муньос, с другой), и в первые годы своего существования находилась в тени МАС, которая была гораздо многочисленнее.

Воспользовавшись пустотой, образовавшейся в профсоюзном движении после ухода оттуда коммунистов в годы вооруженной борьбы (ошибка, после которой нам еще не удалось полностью оправиться), в 1970-1980-е годы LCR стала быстро наращивать свое присутствие в профсоюзах и добился значительного влияния, особенно среди рабочих крупных металлургических предприятий в регионе Гуайана. Там их оппортунистическая природа проявилась вновь, и тогда стало ясно, какова будет их политическая судьба: для их действий на передовой профсоюзного движения все больше становился характерным воркеризм и синдикализм и они все дальше уходили от истинно классовой профсоюзной деятельности. 

Вырождение находившихся под контролем LCR профсоюзов вели их к открыто коррупционной практике и постепенной потери влияния. В начале 1990-х годов LCR пережила короткий расцвет как политическая партия национального масштаба, выступив на выборах самостоятельно или поддержав индивидуальных кандидатов правых, но отсутствие идеологической и политической последовательности помешало ее дальнейшему росту и почти немедленно привело к упадку. LCR входила в альянс, который поддерживал президентскую кандидатуру Уго Чавеса в 1998 году, но в первые годы нового првительства порвала с президентом и присоединились к оппозиции, где и остается по сей день.

Значительная группа бывших лидеров LCR, однако, предпочла остаться с президентом Чавесом и основала новую организацию, партию под названием «Родина для всех» (Patria Para Todos - PPT), которая после по крайней мере двух расколов окончательно присоединилась к LCR в рядах оппозиции. Некторые из тех, кто входил в PPT, в 2007 году решили присооединиться к ЕСПВ и сегодня остаются рядом с президентом.

МАС и ее производные вместе с БР и LCR и их потомкми сейчас стремятся использовать свое отдаленное левое прошлое, чтобы поднимать якобы «проогрессивные» флаги и изображать себя как «левое крыло» оппозиции президенту Чавесу. Этот маневр - еще одна демонстрация оппортунизма и бесклассвой природы таких элементов - пытается внести замешательство в отдельные слои рабочего класса и широких масс и поэтму должен быть разоблачен и осужден.

Время в заключение перейти к некоторым выводам и урокам истории нашей борьбы против оппортунизма. Первое и самое главное – это подтверждение на нашем собственном опыте оценки Лениным природы и корней оппортунизма как выражения неизбежного присутствия в рядах революционных партий мелкобуржуазных слоев с их собственными концепциями и направлениями.

«... во всякой капиталистической стране рядом с пролетариатом всегда стоят широкие слои мелкой буржуазии, мелких хозяев [...] Совершенно естественно, что мелкобуржуазное мировоззрение снова и снова прорывается в рядах широких рабочих партий». [16]

Каждый мелкобуржуазный слой, присутствующий в нашей партии в достаточном количестве, автоматически стремится, если его только во время не остановить, развить свой собственный вариант оппортунизма, в соответствии с характерными чертами, интересами и профилем данного слоя. Радикальные университетские интеллектуалы склонны к левому оппортунизму. Чиновники, дипломированные специалисты и дргугие относительно устроенные и благополучные слои склоняются к правым варинтам.

На основе этого диагноза довольно легко найти рецепт для профилактики и лечения этой болезни: делать нашу партию полностью пролетарской. И мы имеем в виду не только глубокое принятие взглядов и пролетарской идеологии членами партии, вышедними не из рабочих, а прежде всего эффективное и преобладающее присутствие рабочих кадров в руководящих органах партии в такой высокой пропорции, насколько это позволяют обстоятельства. Последнее – это то, что товарищ Альваро Куньял называл «золотым правилом». 

«Важной гарантией классовой политики партии является решающее участие активистов из рабочих в руководстве, т.е. партийной руководство с большинством рабочего класса. 

[...] Наиболее часто (и это общее правило )буржуазная идеология имеет больше влияния среди интеллигенции, чем среди рабочих, и следовательно преобладающее участие рабочих в руководстве гарантирует большую твердость в принципах, чем преобладющее участие товарищей другого социального происхождения». [17]

 И такое правило, как мы видели, было именно тем лекарством, которое КПВ прописала себе на 4-м съезде в 1971 году. В этом духе наши 13-й и 14-й съезды и наша 11-я Конференция настаивали в последние годы на необходимости увеличивать пролетарское присутствие в рядах нашей партии. Главной и первостепенной задачей КПВ является работа среди рабочего класса. Но мы должнв признать, что хотя в последниее время мы добились в этом отношении ряда значительных успехов, наша партия сегодня еще не способна полностью отвечать этому золотому принципу.

Второй главный уроко, извлеченный из нашего опыта, заключается в том, что неумолимая диалектика истории, раньше или позже, заставляет всех оппортунистов, даже против их воли, скатываться в лагерь буржуазии; то есть все оппортунисты всегда кончают в правом лагере, независимо от форм и лозунгов, первоначально ими принятых. И происходит это потому, что у них у всех есть центральный элемент: отрицание или незнание точки зрения пролетарита, не позволяющее им оценить историческую перспективу общего развития обществ. [18]

Действительно, всякий оппортунизм, так или иначе, с различными теоретическими акцентами, с различной степенью тонкости, всегда фальсифицирует марксизм и как говорил Ленин, «выкидывает, замалчивает, затушевывает в марксизме то, что неприемлемо для буржуазии». [19] И конечно, первое, в чем надо искалечить нашу доктрину, дабы завоевать принятие ее буржуазией, - это как раз классовый анализ, центр и краеугольный камень всего марксизма.

Следовательно необходимо проявлять величаюшую бдительность в отношении теоретической и концептуальной строгости в наших аналитических работах и в использовании точных научных категорий марксизма-ленинизма. Опыт показывает, что оппортунистские уклоны и «инновации» обычно провозглашаются на уровне речей и статей. Еще даже до того, как они становятся заметными в области практическиъх действий.

Это ни в коем случае не означает, что мы догматически противимся законному и необходимому развитию революционной науки, или что мы против естественных здоровых дискуссий и обмена идеями как внутри партии, так и вне ее. Наоборт, это означает, что мы относимся ко всем дискуссиям и к любому потенциальному развитию нашего учения с величайшей серьезностью и строгостью. Наука может и должна обогащаться и развиваться. Но мы обязаны сохранять критическую бдительность с тем, чтобы в законные новшества не проникала идеологическая контрабанда, которая искажает природу проверенных основ марксизма-ленинизма, особенно в той части, которая касается классового анализа.

И наконец, мы отмечаем, что наши бои против ликвидаторства вновь подтвердили для нас важность сохранения независимости и организационной и программной самостоятельности политической партии рабочего класса. Как продемонстрировал ход событий, поддаться давлению и пойти на ликвидацию партии, каким бы сильным и соблазнительным это искушение тогда ни было, означало бы катастрофу, которая бы оставила рабочий класс политически безоружным, обрекая его на еще в большие горе и нищету перед лицом мелкобуржуазных и буржуазных сил и позиций.

В этом смысле мы можем присоединиться к словам товарища Хосе Карлоса Мариатеги:

«...авангард пролетариата и сознательных рабочих, верный в бою на поле классовой борьбы, отвергает все тенденции, означающие слияние с политическими силами или организациями из других классов. Мы осуждаем как оппортунистскую любую политику, которая выступает за временный отказ пролетариата от его независимых действий и независимой программы, которые должны полнстью сохраняться во все времена». [20]

Сегодня, когда силы, намеревавшиеся ликвидировать нашу партию, потерпели поражение и подавлены действия, намеревавшиеся выхолостить или исказить наш классовый характер и увести от марксистско-ленинской идеологии, Коммунистическая партия Венесуэлы становится сильнее, набираясь новой энергии и имея компасс, указывающий твердо перспективу социалистической революции и коммунистического будущего.