В конце XIX века в Лифляндской и Курляндской губерниях Российской империи (часть территории современной Латвии) происходило бурное развитие капитализма. По количеству населения Латвия составляла всего 1,5% жителей Российской империи, а производила 5,5% промышленной продукции. В крупной промышленности Латвии работали 62 300 рабочих. В латвийском обществе происходило складывание его основных классов-антагонистов – буржуазии и промышленного пролетариата. В ходе непримиримого противостояния каждая из сторон вскоре стала формировать свои организации и выдвигать их лидеров.

Во главе латышской буржуазии встали представители наиболее зажиточных слоёв, которые основали в 1868 году Рижское латышское общество – «Мамуля» («Матушка»). Члены этого общества не отделяли себя от русской монархии, видя в ней оплот своих интересов – как классовых, так и формирующихся национальных.

В противовес «Мамульниекам» сформировалось «Новое течение» латышской демократической интеллигенции. Они первыми начали пропаганду марксизма в прибалтийских губерниях и способствовали зарождению и развитию социал-демократического движения. Идейным центром «Нового течения» стала газета «Dienas Lapa» (Ежедневный листок). Его редактировали будущий основатель Коммунистической партии Латвии Петерис Стучка и латышский революционный поэт и переводчик Янис Райнис, ставший позднее ветераном небольшевистского направления в социал-демократии независимой Латвии.

Начало революционного движения в Прибалтике или «прибалтийской смуты» относится к 1880-м годам. Сложившиеся к тому времени отношения собственности, национальной и сословной розни стали мощным фактором развития интереса местного населения к идеям социал-демократов. Свою твёрдую опору они ощущали в массах городских и сельскохозяйственных рабочих, среди батраков. И, что важно отметить для понимания дальнейшего пути развития социал-демократии Латвии, начиная с 1901 года здесь работали отдельные организации не только латышских, но также русских и еврейских социал-демократов.

По вопросу об объединении сил отношение было различным. Так, русская социал-демократия требовала также присоединения и латышских социал-демократов к централизованно управляемой партии. Латышские социал-демократы понимали, что в борьбе против царского режима в России необходимо объединить все социал-демократические организации в единую партию, однако желание хоть в какой-то степени сохранить свою национальную обособленность оставалось все же сильным и они видели это объединение только на основе федерации.

Обозначившееся различие позиций оказалось не преодолённым и через десятилетия. Многие годы последовательный интернационализм был определяющим в деятельности латышских социал-демократов, а затем - коммунистов. Но идейные корни уклона в сторону национальных интересов продолжали сохраняться и привели впоследствии к острому кризису в компартии Латвии в 1959 году и к её расколу в ходе набиравшего силу процесса распада СССР в 1991 году. 

В июне же 1904 года в Риге латышские социал-демократические организации провели свой первый, нелегальный съезд, на котором была создана Латышская социал-демократическая рабочая партия (ЛСДРП). В то время она объединила около 2500 человек, 70% из которых были рабочими. Съезд создал партию на национальном и федеративном принципах. Центральным органом партии внутри страны стала газета «Cīņa» («Борьба»), а заграницей – выходивший в Швейцарии журнал «Sociāldemokrāts».

Социал-демократии других национальностей на территории Латвии работали как российские организации и Бунд. В.И.Ленин, решительно боровшийся с федерализмом партий, подверг критике решения, принятые ЛСДРП.

Вместе с тем, в развернувшихся вскоре революционных событиях 1905 года в Латвии местные социал-демократы возглавили широкие массы рабочих и крестьян. Оценивая итоги революции 1905 года, В.И.Ленин писал: «Во время революции латышский пролетариат и латышская социал-демократия занимали одно из первых, наиболее видных мест в борьбе против самодержавия и всех сил старого строя», он шёл «в авангарде вооружённого восстания, он больше всех содействовал поднятию движения на наивысшую ступень восстания. Он больше, чем кто-либо другой, втянул в великую революционную борьбу против царизма и помещиков латышский сельскохозяйственный пролетариат и латышское крестьянство» (Ленин В.И. Полн.собр.соч. – Т.19. – С.305, 306).

Успех своего выступления в Прибалтийском крае латышские социал-демократы тесно увязывали с победой общероссийской революции. Они предполагали создать в России социал-демократическую республику, в которую Латвия войдёт в качестве автономной области или земли. Недаром виднейший латышский социал-демократ и поэт Я.Райнис выступил в этот период с лозунгом: «Свободная Латвия в свободной России».

Два года спустя после основания ЛСДРП в социал-демократическом движении России сложилось мнение о необходимости объединения всех сил. На IV (Объединительном) съезде в Стокгольме (апрель – май 1906г.) в объединённую партию российской социал-демократии были приняты ЛСДРП, Бунд и польская СДП. Став автономной территориальной организацией в составе РСДРП, латышская социал-демократия приняла новое название – Социал-демократия Латышского края (СДЛК).

Формальное объединение на время скрыло, но не покончило с разногласиями внутри СДЛК. В периоды нарастания революционной активности они затухали, во время революционного отлива и усиления реакции – нарастали.

Серьёзный урон сплоченности партии и её авторитету у трудящихся нанесли ошибки в политической тактике. Особенно наглядно это можно увидеть в решениях и их практической реализации латышскими социал-демократами, а, впоследствии, и коммунистами, в сфере аграрных преобразований после Октябрьской революции.

Так, в ходе мероприятий, проводимых правительством Исколата в 1918 году, осуществлялась конфискация помещичьих имений и создание в них советских хозяйств. Происходило это в соответствии с позицией латышских большевиков (П.Стучка, Ф.Розинь и др.), которые ещё до Октябрьской революции выступали против раздела помещичьих земель, полагая, что они должны быть сохранены, как крупные сельскохозяйственные предприятия. На практике это привело к тому, что крестьяне попросту растаскивали по своим дворам обобществлённый инвентарь и саботировали работы на земле общественного хозяйства. Веками сложившаяся у латышских крестьян привычка к хозяйствованию на личных хуторах не могла быть вмиг преодолена постановлением Исколата. Которое, к тому же, противоречило декрету «О земле», принятому II Всероссийским съездом Советов, где речь шла о разделе национализированных помещичьих земель между крестьянами. Такая поспешность революционных преобразований в очень чувствительной к любым нововведениям крестьянской среде не только не привлекла её представителей к латышским большевикам, но и внесла дополнительные разночтения в собственных партийных рядах.

К сожалению, стремление к скорейшему внедрению новых социалистических преобразований, без достаточной политической работы по подготовке масс принять их, проявлялось в деятельности руководящих звеньев латышских коммунистов и в последующие периоды.

Неоднозначность настроений в отношении Советской власти после освобождения Латвии от гитлеровской оккупации была ожидаемой. Среди встречавшего Красную Армию населения было много людей, ненавидевших гитлеровцев, а вопрос политического строя на тот момент не имел для них принципиального значения. Были и такие, кто, ненавидя нацистов и, ожидая прихода Красной Армии, надеялся, что после войны не будет тех явлений в устройстве новой жизни, которые им не понравились в период 1940 – 1941 годов.

Часть населения была настроена антисоветски (националистические слои в городе и деревне), и хотела восстановления буржуазных порядков «старой Латвии». Вместе с тем эти силы осознавали бесперспективность своего положения и бессмысленность борьбы с победителями. Поэтому с приближением Красной Армии к территории Латвии представители высшего эшелона немецких пособников, а также не связанных с активным пособничеством противников советских порядков, ушли с немцами или эмигрировали в различные западные страны.

Уволенные же в запас из 130-го Латышского стрелкового корпуса воины, а также бывшие партизаны и подпольщики составили в послевоенные годы основной костяк национальных кадров Советской Латвии. Вскоре после войны, в феврале 1946 года, состоялись выборы в Верховный Совет СССР, на которых латышский народ получил возможность выразить свою волю. Подавляющее большинство коренного населения Латвии, несмотря на угрозы и террор «лесных братьев» (вооруженные националистические формирования, в том числе из бывших нацистских пособников), приняло участие в этих выборах и тем самым доказало де-факто своё желание жить и участвовать в общественных процессах в составе Союза ССР. Этим подтвердилось мнение президента США Ф.Рузвельта, предложившего Сталину провести плебисцит в Прибалтийских республиках и не сомневавшегося, что «народы этих стран будут голосовать за присоединение к Советскому Союзу так же дружно, как они сделали это в 1940г.» (Запись беседы И.В.Сталина с Ф.Рузвельтом от 1 декабря 1943 года. – Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941 – 1945гг. Тегеранская конференция руководителей трёх союзных держав – СССР, США и Великобритании. 28 ноября – 1 декабря 1943г.).

Следует считать бесспорным фактом, что коммунисты Латвии всегда имели достаточно обоснованную теоретически и политически программу по национальному вопросу. Общеизвестными являются интернационализм латышских большевиков и красных латышских стрелков.

Но, к сожалению, в послевоенный период социалистического строительства в республике, в среде её партийного руководства начало складываться различное отношение к практике и темпам проведения индустриализации народного хозяйства, значению национального фактора в политической работе партии в условиях растущей интернационализации трудовых коллективов. Корни расхождений во взглядах на соотношение национального и интернационального в конкретный период строительства социализма оказались живучими со времен давних споров между латышскими и российскими социал-демократами.

Это обстоятельство привело к острому кризису в руководстве Латвийской ССР в 1959 году и потребовало специального разбирательства и обсуждения его результатов на заседании Президиума ЦК КПСС и на Пленуме ЦК Компартии Латвии. Соответствующие кадровые и политические решения оказались в итоге недостаточными для исправления допущенных латвийскими коммунистами ошибок и полного восстановления доверия к партии со стороны трудящихся.

Самым решительным образом затушёвывавшиеся многие годы недостатки и противоречия в деятельности латвийских коммунистов вышли на поверхность вновь в конце 80-х, начале 90-х годов прошлого столетия и привели сначала к расколу, а затем, и к полному поражению компартии Латвии в политическом кризисе, закончившемся распадом СССР.

Заблуждающиеся представители трудящихся из стран, правящие классы которых еще только ставят своей целью вступление в Евросоюз, часто наивно полагают, что декларированные принципы гражданских свобод и прав человека являются там некоей священной ценностью. И любая страна, в которой имеются подобные проблемы, избавится от них, войдя в этот «клуб демократических ценностей».

С другой стороны, есть европейские партии левого спектра, от социал-демократических до, занявших оппортунистические позиции, коммунистических, которые основой своей деятельности признают принципы буржуазной демократии. Принимая их не только в качестве инструмента борьбы, но и в качестве идеологической платформы.

В этом плане хотелось бы обратить внимание на ситуацию в Латвии, в которой, как и в некоторых других странах капиталистического реванша, положение с демократическими принципами явилось своеобразным «увеличительным стеклом», наглядно демонстрирующим лживость пропагандистов буржуазных свобод и ценностей.

В августе 1991 года, буквально с первых часов(!) восстановления буржуазных порядков, была запрещена не только Коммунистическая партия Латвии (а ее руководители арестованы), но и все общественные организации, в отношении которых имелись подозрения в их нелояльности к новой буржуазной власти. Среди них оказались даже детские и юношеские, а также общество ветеранов Второй мировой войны и партизанского движения сопротивления нацистам.

Более того, в нескольких крупных городах (Даугавпилс, Резекне), и административных районах столицы, в которых благодаря пролетарскому составу избирателей были избраны Советы, с большинством депутатов от коммунистов-интернационалистов, они были разогнаны. Вместо законно избранных (причем, избранных уже по новым законам, на альтернативной основе!), органов власти были назначены управляющие от правительства. В июле 1992 года без какой-либо судебной процедуры из Верховного Совета республики были изгнаны 14 депутатов фракции «Равноправие», противостоявшие реставрации власти национал-буржуазии. Буржуазная «демократия» в Латвии вводилась через буржуазную диктатуру.

Все органы власти были названы временными, так как предстояли очередные выборы, которые, как заявляла новая буржуазная власть, будут уже демократическими, и жители смогут избрать, кого захотят. Ничего подобного, разумеется, не произошло.

Во-первых, под предлогом принципа преемственности буржуазной государственности Латвии 20-30-х годов прошлого века (континуитет), парламент «восстановленной» Латвии лишил гражданства и соответствующих прав избирать и избираться более 700 000 (треть!), жителей страны. Особый цинизм ситуации был в том, что эти люди были избирателями того состава депутатов парламента. В силу исторических причин лишенные гражданских прав были в основном русскоговорящие жители городов и рабочие крупных промышленных предприятий, которых таким образом отстранили от возможности повлиять на ситуацию.

Во-вторых, еще несколько тысяч человек – члены тех организаций, которые были запрещены – были лишены пассивного избирательного права (права баллотироваться), на основе применения обратной силы закона. Причем, чтобы вывести из-под этого запрета раскольников из числа национал-коммунистов, а также трусливую и беспринципную массу тихо сидевших и ждавших, кто победит, в специальном законе в качестве основания для запрета была применена формулировка не членства в партии, а «активных действий». Трусы и предатели из числа бывших «коммунистов» были нужны буржуазной власти…

Кроме того, стоит иметь в виду, что все финансовые и материальные средства запрещенной Компартии Латвии: банковские счета, здания, типографии, транспорт, были конфискованы, газеты закрыты, доступ к электронным СМИ перекрыт. Буржуазные «демократические выборы» проходили путем ограничения основных прав и свобод значительной части избирателей.

Тем не менее, на парламентских выборах 1993 года Соцпартия, объединив представителей левых и демократических сил, смогла провести в парламент семерых депутатов (в сейме Латвии 100 депутатских мест). Несколько наших товарищей стали депутатами местных самоуправлений.

Кроме явной социально-классовой направленности этих запретов (как уже упоминалось, разогнаны местные советы были там, где большинство избирателей составляли рабочие), действия буржуазной власти имели явную националистическую окраску, от предоставления этнических привилегий в сфере занятости, государственной службы и распределения материальных активов в процессе денационализации, до откровенной ксенофобии при регулировании употребления языка и организации образования.

Ряд законов и законодательных поправок в области употребления языка фактически вывел русский язык из сферы официального общения и высшего образования. Затем, сначала частично, а к настоящему времени фактически полностью, употребление какого-либо языка, кроме латышского, под угрозой штрафов и увольнений запрещалось в других сферах общества: частных общеобразовательных и высших школах, частном предпринимательстве. В этом году на латышский язык переводятся государственные образовательные учреждения, до этого имевшие статус «школ национальных меньшинств», в старших классах – полностью, за исключением некоторого количества учебных часов собственно родного языка.

Для понимания остроты проблемы следует иметь в виду, что Латвия никогда не была моноэтнической и монолингвистической территорией и страной. Ситуация с языками населения несколько напоминает Бельгию: пестрый этнический состав на востоке, даже с преобладанием русских и белорусов в некоторых самоуправлениях, почти полностью латышские сельские регионы центральной и западной части и значительное количество русскоговорящих жителей в столице и приморских городах. В Риге (2018 год) проживает 46.8% латышей и 37.1% русских. Представители остальных этнических групп (наиболее крупные – белорусы и украинцы), так же используют в общении русский язык.

(https://infogram.com/etnicheskij-sostav-naseleniya-rigi-1hmr6glo3qqz4nl )

Сегодня Латвия – европейская страна, член ЕС, Совета Европы и прочих гуманитарно-правозащитных организаций фактически открыто игнорирует статьи международных конвенций и деклараций в области прав человека и прав национальных меньшинств, к которым она присоединилась. В том числе, самых фундаментальных актов, вроде Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Нарушены: ст. 2 (латвийский закон о языке), ст. 11 (применение обратной силы закона в отношении членства в коммунистической партии и общественных организациях советского времени), ст. 15 (законы о гражданстве), с. 19 (запрет идеологии и запреты в сфере оценки исторических событий) и т. д. (http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr )

Собственно говоря, латвийскими властями нарушены ПОЧТИ ВСЕ (!) статьи этого базового международного акта о правах, но это не повлекло никаких санкций со стороны «мирового сообщества» и упомянутых международных организаций, кроме ни к чему не обязывающих «рекомендаций».

Разумеется, для людей, разделяющих коммунистическую идеологию, в этом нет ничего неожиданного, марксистам хорошо известен лживый и лицемерный характер буржуазной демократии и истинное отношение капиталистов и нанятых ими политиков и чиновников к правам людей. Однако, все же представьте себе реакцию европейских социал-демократов и «левых» либералов, если бы в упомянутой Бельгии, например, стали бы в административном порядке переводить в школах образование с французского языка на нидерландский. А возмущенным родителям на официальном уровне предложили «убираться во Францию и там учить детей на французском»…

В Латвии подобные эксцессы в разных сферах происходят уже третье десятилетие при абсолютном равнодушии всех официальных институтов ЕС и известных политических партий и политиков, включая т.н. «левых» и социал-демократических. Однако, для нас более актуален другой вопрос: почему столь же равнодушны к происходящему трудящиеся Латвии, как те, для кого родной язык русский, так и те, для кого этот язык латышский? Впрочем, ответ на этот вопрос известен: потому, что разрушителям социализма удалось расколоть пролетариат на основе этнической принадлежности, которая в Латвии объективно определяется фактором языка.

Необходимо отметить и фактор материальной заинтересованности. В самом начале разрушения социализма было обещано возвращение не только статуса частной собственности, но и национализированного имущества бывшим владельцам. Под этим подразумевалась, например, сельскохозяйственная земля и лес. Средняя площадь бывших крестьянских наделов 30-50 га и потенциальные наследники, формально относящиеся к пролетариату, хорошо представляли их ценность в современных условиях. В силу ранее описанных причин, большинство таковых исторических наследников были латышами и их материальные интересы стали противоречить классовым.

Затем, получив власть, буквально с первых лет восстановления буржуазной государственности правящие политики стали говорить, что «промышленность была искусственно навязана» и Латвия может прекрасно обходиться без всех этих заводов. Работникам советовали спокойно относиться к их ликвидации, тем более, что открывается перспектива занятости в сфере государственного управления. Это правда: отдельному государству требуется намного больше чиновников-управленцев, чем республике в бывшем Союзе и численность работников государственного управления в Латвии выросла почти в пять раз по сравнению с Латвийской ССР. А это престижная работа с высокой зарплатой.

Здесь вступают в силу другие факторы буржуазной технологии раскалывания единства трудящихся – этнический (языковой) фактор и лишения гражданства. Вот как выглядят, например, различия в возможности трудоустройства для граждан и неграждан: https://www.russkie.org.lv/sites/default/files/rights-differences.pdf (Приложение 1)

Разумеется, все латыши не могли стать чиновниками в госуправлении. Но, в процессе деиндустриализации Латвии и роста безработицы в промышленном секторе экономики, любая работа в государственной сфере (от образования и медицины до обслуживания инженерных коммуникаций), становилась привлекательной в силу наличия не только высокой зарплаты, но и социальных гарантий. Всего в бюджетной сфере Латвии занято около двухсот пятидесяти тысяч работников (всего трудоспособного населения примерно один миллион). Кроме того, такие сферы частного бизнеса, как, например, дорожное строительство, некоторые отрасли транспорта и т.п. существуют фактически за счет государственных заказов и по этой причине зависят от правящих политиков.

Противодействию развития мелкобуржуазной стихии в среде трудящихся, преодолению равнодушия одних и страха увольнения и репрессий у других препятствовала хорошо просчитанная политика буржуазных властей. Процесс урезания социальных гарантий происходил достаточно медленно, в первые годы после реставрации капитализма сохранялись остатки социалистических завоеваний трудящихся. Высшее образование стало ощутимо платным только к концу 90-х годов прошлого века (часть специальностей по-прежнему оплачивалась из бюджета, но только при обучении на латышском языке). Переход к полностью платной медицине вообще запланирован только в этом году. Это позволяло сохранять иллюзии по поводу «заботы со стороны государства». Что касается заработной платы и социальных гарантий работникам сферы госуправления, то они не только сохранены, но для среднего и высшего слоя чиновников значительно превышают имевшиеся при социализме.

При вступлении в Евросоюз появилась возможность пользоваться существенными финансовыми возможностями в виде дотаций и субсидий. А владельцам крестьянских хозяйств вообще была представлена возможность выхода на пенсию в 50 лет (для остальных категорий трудящихся пенсионный возраст увеличен до 65 лет к 2025 году, в 2018-м – 62 года 9 месяцев). Как уже упоминалось – абсолютное большинство сельского населения являются латышами. Поэтому у работников разрушенных в процессе рукотворной деиндустриализации заводаов были очень разные возможности в зависимости от этнического происхождения: быть просто выброшенным на улицу или устроиться на работу в государственном секторе, получив при этом наследственное крестьянское хозяйство со всеми вышеупомянутыми льготами и возможностями.

Даже широко обсуждаемая сегодня «реформа образования» имеет цель не только мобилизовать латышских избирателей на основе националистических эмоций, но и обеспечить рабочими местами уволенных из-за ликвидации маленьких сельских латышских школ учителей. Обеспечить за счет уволенных русских учителей в городских школах, в которых обучение теперь должно быть на латышском языке…

В итоге мы имеем обуржуазивание латышской части трудящихся, купленных подачками со стороны «национального государства» и маргинализацию и эмиграцию русскоговорящего пролетариата, занятого элементарным выживанием.

Призывы буржуазной власти к «этническому единству латышей» вне зависимости от классового расслоения общества подкрепляются ощутимыми материальными преимуществами и переломить такие воззрения только идеологической, просветительской, пропагандистской работой практически невозможно. Обойденная этими преимуществами русскоговорящая часть трудящихся начинает ориентироваться на капиталистическую Россию, положительно воспринимая не только некоторые, сохраненные там, элементы советского прошлого, вроде празднования победы над нацистской Германией, но и либеральные, империалистические, националистические аспекты, пропагандируемые представителями российского правящего слоя.

Сдержанная в выборе этнических вопросов политическая тактика СПЛ в такой ситуации иногда воспринимаются, как пресловутое «сидение на двух стульях». Если использовать этот образ для разъяснения нашей позиции, то СПЛ не сидит, а стоит между двумя стульями: на одном из них находятся латышские трудящиеся, на другом – русскоговорящие. У обоих «стульев» усилиями латышской и российской буржуазии отломана одна ножка, и они стараются наклонить их в свою сторону или хотя бы раскачать. А мы пытаемся этому помешать, удерживая эту шаткую опору современного латвийского пролетариата…

Разумеется, в каждой стране ситуация с межэтническими отношениями в среде трудящихся и влияние этого фактора на классовое сознание существенно отличается. Обращение к национальному самосознанию масс может иметь прогрессивный характер в странах, борющихся за освобождение от империалистической агрессии или проявлений неоколониализма. В странах бывшего СССР национализм проявляется в качестве однозначно реакционного фактора, который с успехом использует местная и глобалистская буржуазия для противостояния единству рабочего класса.

Достаточно очевидно, что с момента возникновения социалистического государства в России в 1917 году и до буржуазной контрреволюции 90-х годов прошлого века, поведение масс трудящихся в СССР и бывших соцстранах Восточной Европы наглядно демонстрирует нам, что данный фактор явно недооценен в марксистской теории и требует серьезного исследования. На важность этого фактора указывал В.И. Ленин «Нужно помнить, что буржуазия особенно умело оперирует с национальными предрассудками пролетариата, часто спекулируя на них. В угоду этим предрассудкам она заставляет рабочий класс рвать единство своих классовых организаций» (Ленин В.И. Полн. собр.соч. – Т.4. – С. 228).