Социал-демократия на службе правящих классов. Борьба Коммунистической партии


Рауль Мартинеc, ответственный за идеологическую работу ЦК Коммунистической партии Народов Испании, и Рамон Лопес, член Идеологической комиссии ЦК КПНИ

Ревизионизм, исторический феномен, враждебный марксизму

С возникновения рабочего движения и по нынешний день внутри движения идет напряженная борьба двух течений, революционного и оппортунистического. В ходе истории оппортунизм принимал различные и многочисленные обличия, маскировался под «левое крыло» и под правое крыло. Эта статья занимается правым крылом оппортунизма или ревизионизма, заложившего основы политического течения, известного сегодня как социал-демократия, природа которого в ходе двадцатого столетия подверглась мутации из течения внутри рабочего движения в политическое движение, являющееся бескомпромиссным защитником и существенным оплотом монополистического капитализма.

Ревизионизм появился в последние годы девятнадцатого столетия, когда после смерти Фридриха Энгельса в социалистическом движении началась открытая война, возглавляемая немцем Эдуардом Бернштейном, чей афоризм «движение - все, конечная цель - ничто» [1] стал знаменем последователей ревизионистской теории и ее политической практики. Ленин спорит с этими взглядами:

«...это крылатое словечко Бернштейна выражает сущ­ность ревизионизма лучше многих длинных рассуждений. От случая к случаю опреде­лять свое поведение, приспособляться к событиям дня, к поворотам политических ме­лочей, забывать коренные интересы пролетариата и основные черты всего капитали­стического строя, всей капиталистической эволюции, жертвовать этими коренными ин­тересами ради действительных или предполагаемых выгод минуты, — такова ревизио­нистская политика. И из самого существа этой политики вытекает с очевидностью, что она может принимать бесконечно разнообразные формы и что каждый сколько-нибудь "новый" вопрос, сколько-нибудь неожиданный и непредвиденный поворот событий, хотя бы этот поворот только в миниатюрной степени и на самый недолгий срок изме­нял основную линию развития, — неизбежно будут вызывать всегда те или иные раз­новидности ревизионизма. [2]

Ревизионизм, утверждая что произошло радикальное изменение общественно-экономических условий, проявил себя как течение, открыто враждебное марксизму, отрицая основные постулаты марксисткой науки:

  • В сфере философии они выступили с отрицанием ее партийного и классового характера, идя на буксире у буржуазной «науки» и тащась за «неокантианскими» теоретиками. [3]
  • В области экономики они отрицали теорию стоимости, закон капиталистического накопления и закон абсолютного и относительного обнищания пролетариата в новых условиях капитализма. Было заявлено, что концентрация и вытеснение крупным производством мелкого в сельском хозяйстве не происходит вовсе. Они защищали тезис о том, что в торговле и промышленности процесс концентрации собственности происходит крайне медленно. Они говорили, что крупные капиталистические компании покончат с анархией производства и таким образом автоматически приведут к уменьшению противоречий между пролетариатом и буржуазией. [4]
  • В области политики ревизионизм попытался пересмотреть то, что действительно является основой марксизма – учение о классовой борьбе. Политическая свобода, демократия и всеобщее избирательное право уничтожают почву для классовой борьбы – говорят нам ревизионисты. Так как – продолжают они – поскольку в демократии господствует «воля большинства», нельзя ни смотреть на государство как на орган классового господства, ни отказываться от союзов с прогрессивной, социал-реформаторской буржуазией против реакционеров. [5]

Для Ленина ревизионизм – пересмотр марксизма – являлся одним из главных, если не самым главным, проявлений буржуазного влияния на пролетариат и буржуазного развращения пролетариев. [6] В своей работе «Крах П Интернационала» он дал следующую оценку оппортунизма:

«Оппортунизм есть принесение в жертву временным интересам ничтожного мень­шинства рабочих коренных интересов массы или, иначе, союз части рабочих с буржуа­зией против массы пролетариата.» [7]

Фактом является то, что идеология – это отражение в сознании людей объективно существующих социальных условий и главным образом – отражение гсподствующих производственных отношений. Таким образом, как считает Ленин, ясно вырисовываются исторические корни феномена ревизионизма и его классовая природа.

«... во всякой капиталистической стране рядом с пролетариатом всегда стоят широкие слои мелкой буржуазии, мелких хозяев. Капитализм родился и постоянно ро­ждается из мелкого производства. Целый ряд "средних слоев" неминуемо вновь созда­ется капитализмом (...) Эти новые мелкие производители так же неминуемо опять вы­брасываются в ряды пролетариата. Совершенно естественно, что мелкобуржуазное ми­ровоззрение снова и снова прорывается в рядах широких рабочих партий. Совершенно естественно, что так должно быть и будет всегда вплоть до перипетий пролетарской революции...» [8]

Короче говоря, марксизм-ленинизм подчеркивает три существенные особенности правого оппортунизма или ревизионизма:

  • Ревизионизм – это международное явление, так как является социальным продуктом определенной исторической эпохи.
  • Ревизионизм регулярно появляется в рабочих партиях, учитывая циклический характер капиталистического развития, и он может принимать различные формы.
  • Правый оппортунизм, пересматривая основные постулаты марксизма, искажает революционный характер рабочей партии, уводя последнюю от ее основной цели: разрушения экономической и политической власти буржуазии. [9]

Характеризуя реформистскую политическую практику, вытекающую из теоретических положений ревизионизма, Ленин доказывает, что буржазия одной рукой дает реформы, а другой всегда отбирает их назад, сводит их на нет, использует их для порабощения рабочих, для разделения их на отдельные группы и увековечивания наемного рабства. Поэтому реформизм, даже тогда, когда он вполне искренен, на практике становится орудием, с помощью которого буржуазия подкупает и обессиливает рабочих. Опыт всех стран показывает, что рабочие, доверившись реформистам всегда оказываются одураченными. [10]

Банкротство Второго Интернационала, социал-демократия и империалистическая война.

Большинство партий Второго Интернационала завершили свое банкротство предательством решений Базельского конгресса (1912 г.), на котором социал-демократические партии заняли позицию по отношению к грядущей империалистической войне и призвали мировой пролетариат активно бороться против ее развязывания. Однако 4 августа 1914 года социал-демократы Германии и Франции проголосовали в своих парламентах за военные кредиты, за поддержку империалистической войны и вошли в правительства своих стран, как это позже сделали и социал-демократы Великобритании и Бельгии, получив таким образом мандат буржуазии на управление капитализмом и превратившись из оппортунистических рабочих партий в партии буржуазные.

Большинство партий, входивших во Второй Интернационал, претерпели свою первую главную историческую мутацию, превратившись из социалистических рабочих партий, внутри которых сосуществовали в острой борьбе революционные и оппортунистические течения, в национал-либеральные рабочие партии, таким образом разбив на тысячи кусков Интернационал, внутри которого оппортунизм окреп в период относительно мирного развития капитализма между 1871 и 1914 годами.

В разгар мировой войны Ленин углубился в анализ оппортунизма. Он определил в качестве экономической основы шовинизма и оппортунизма союз между некоторыми высшими слоями пролетариата и мелкой буржуазии, пользующимися крохами от привилегий «своего» национальног капитала, против пролетарских масс, против рабочих масс. Он показал, что прежнее деление социалистов на оппортунистическое и революционное течение, типичное для эпохи Второго Интернационала (1889-1914 гг.), соответствует новому разделению на шовинистов и интернационалистов. Защита сотрудничества классов, отречение от идеи социалистической революции и от революционных методов борьбы, приспособление к буржуазному национализму, забвение исторически-преходящих границ национальности или отечества, фетишизация буржуазной легальности, отказ от классового подхода и классовой борьбы из-за боязни оттолкнуть от себя «широкие массы населения» ( читай: мелкую буржуазию) – таковы безусловно идейные основы оппортунизма. [11] Исходя из положения, что оппортунизм не является результатом случая или греха, ошибки или предательства группы изолированных индивидов, Ленин говорил, что оппортунизм является социальным продуктом целой исторической эпохи, выражая также ее классовый характер:

«Период империализма есть раздел мира между "великими", привиле­гированными нациями, угнетающими все остальные. Крохи добычи от этих привилегий и этого угнетения перепадают, несомненно, известным слоям мелкой буржуазии и ари­стократии, а также бюрократии рабочего класса. Такие слои, будучи ничтожным мень­шинством пролетариата и трудящихся масс, тяготеют к "струвизму", ибо он дает им оправдание их союза со "своей" национальной буржуазией против угнетенных масс всех наций.» [12]

«Оппортунизм порождался в течение десятилетий особенностями такой эпохи развития капитализма, когда сравнительно мирное и культурное существование слоя привилегированных рабочих "обуржуазивало" их, давало им крохи от прибылей своего, национального капитала, отрывало их от бедствий, страданий и революционных настроений разоряемой и нищей массы.» [13]

Таким образом, становится ясна специфическая роль рабочей аристократии и рабочей бюрократии в общих рамках классовой борьбы в эпоху империализма. Этот анализ остается полностью действительным по сегодняшний день.

Для Ленина первая мировая война отметила фундаментальный сдвиг в истории, так как стало невозможным сохранять тот же подход к оппортунизму, как в предыдущий период. Было невозможно отрицать тот факт, что во время кризиса оппортунисты дезертировали из рабочих партий и перебежали в стан буржуазии.

«Созрел целый общественный слой парла­ментариев, журналистов, чиновников рабочего движения, привилегированных служа­щих и некоторых прослоек пролетариата, который сросся со своей национальной бур­жуазией и которого вполне сумела оценить и "приспособить" эта буржуазия.» [14]

Следовательно пришло время действовать:

«Ни по­вернуть назад, ни остановить колеса истории нельзя — можно и должно безбоязненно идти вперед, от приготовительных, легальных, плененных оппортунизмом, организа­ций рабочего класса к революционным, умеющим не ограничиваться легальностью, способным обезопасить себя от оппортунистской измены, организациямпролетариата, вступающего в "борьбу за власть", в борьбу за свержение буржуазии.» [15]

Было показано, что в эпоху империализма нужно отказаться от прежней теории, согласно которой оппортунизм – это «законный нюанс» в рамках рабочей партии, потому что он стал главным препятствием на пути революционного развития рабочего движения.

Второй Интернационал скончался, побежденный оппортунизмом, перед Третьим Интернационалом встала задача организации сил пролетариата для революционного наступления на капиталистические правительства, для гражданской войны против буржуазии всех стран, за политическую власть и победу социализма.

Окончательная мутация социал-демократии после второй мировой войны.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года разделение на три крыла закрепилось: правое, которое стало буржуазной партией и было представленоревизионистами, левое, которое представляли коммунисты во главе с большевиками, и центристское, формально марксистское, а на практике приверженное оппортунизму, настаивавшее на установлении единства и мира в партии. Центристский сектор возглавлял Каутский, посвятивший свои теоретические усилия нападкам на Октябрьскую революцию, обвиняя большевиков в игнорировании ограниченных возможностей производительных сил России и в конечном счете изображая революцию как заблуждение, отклонение от правильного пути.

В период между первой и второй мировыми войнами центристские секторы преобладали во Втором Интернационале, принимая формально «революционные» и «марксистские» резолюции, а на деле сдаваясь требованиям правого крыла, которое таким образом усилилось настолько, что во многих случаях добивалось вхождения социал-демократов в буржуазные правительства.

Участие социал-демократов на министерском уровне в правительствах некоторых стран – Великобритания, Франция, Германия и т.д. - поднимает ряд аспектов, которые не оставляют сомнений в прыжке социал-демократиии с реформистской, но все же представляющей рабочий класс позиции на буржуазные позиции, между либералами и коммунистами. После убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта и вплоть до антирабочих экономических мер, принятых в результате капиталистического кризиса 1929 года, все раскрывает истинную природу социал-демократии как буржуазной партии, ответственной за проведение политики примирения классов с тем, чтобы предотвратить и сдержать революционный взрыв, противостоя развитию коммунистического движения.

Позорная роль социал-демократии в годы подъема фашизма, ее отказ пойти на компромисс с Третьим Интернационалом и ее мелкобуржуазные колебания в ключевые моменты классовой борьбы являются ключом для понимания того, как фашизму удалось в разных странах со сравнительной легкостью захватить государственный аппарат. Вера социал-демократов в легальные методы, их гнилой либерализм доказали, что социал-демократия превратилась в защитника капитализма, препятствуя развитию политики единого фронта, провозглашенной Коммунистическим интернационалом. [16]

Наиболее явная и окончательная мутация социал-демократии происходит после второй мировой войны. Победа над нацизмом и фашизмом, успехи в строительстве социализма в СССР, превращение социализма с победой социалистических революций в целом ряде стран в мировую систему, развитие противоречий в капиталистических странах Западной Европы как результат разрушения производительных сил, действовавших во время войны, уменьшение материальной базы капитализма и громадный престиж международного коммунистического движения среди рабочих масс Запада были факторами, которые заводили империализм в тупик. Социал-демократия рука об руку с ее буржуазными хозяевами снова находит свое место в попытках нейтрализовать классовую борьбу. Многие социал-демократические лидеры в эммиграции вступают в тесные контакты с англо-американскими империалистическими кругами, заложив основы того, что после разгрома нацизма и фашизма станет системой в таких странах как Италия, Германия, Франция, Швеция, Норвегия и т.д. [17]

Франкфуртский конгресс, на котором был основан Социалистический Интернационал, созывается в 1951 году, и в 1959 году так называемая Бад-Годесбергская программа в письменном виде закрепляет политическую позицию социал-демократии в самой крупной и самой влиятельной партии этого течения, в Социал-демократической партии Германии, что окажет решающее влияние на программы других партий и на их заново учрежденный Интернационал .

Эта программа официально отказывается от упоминания марксизма и ставит себя себя на сторону «христианской этики» и «гуманизма». Времена, когда социал-демократия нуждалась в марксистских ярлыках для борьбы с коммунистическим движением, прошли. С этого момента начинает вестись открытая борьба против самого марксизма. Из области классовой борьбы борьба рабочих переходит в категорию борьбы за «более широкую демократию» как конечную цель «демократического социализма», горизонты которого были достаточно расплывчатыми и относились к экономическим факторам, которые не выходят за рамки либерального реформизма, принимая в своих основных положениях теории буржуазной экономической науки, бюджетную дисциплину, кейнсианство как тормоз классовой борьбы, и т.д. Говоря словами самой программы: «планирование по мере необходимости и конкуренция по мере возможности». [18]

Если еще остаются какие-то сомнения, то в программе есть положения, призывающие бороться против «тоталитарного контроля над экономикой», а также утверждающие необходимость существования частной собственности. И как максимальная цель– никогда последовательно не преследовавшаяся – упоминание «экономической демократии», при которой рабочий класс будет в состоянии принимать участие в управление частных и государственных предприятий. Несмотря на наличие необходимого парламентского большинства на практике это не было осуществлено ни в одной стране, за исключением отдельных отраслей производства в Германии и других странах Европы, при чем такое участие сводится к специфическими проблемами менеджмента ( в наши дни пример этого - участие в правлении компаний членов производственных советов - эмблема социал-демократической политики) и представлено профсоюзной бюрократией реформистских профессиональных союзов. Фактически Годесбергская программа, принятая международной социал-демократией, применялась только в области народного образования и здравоохранения, и всегда ограничивалась отдельными странами Западной Европы.

Экономические противоречия, присущие так называемому «государству всеобщего благосостояния» – являвшемся не чем иным как государством эксплуатации трудящихся масс, брошенных в жертву на алтарь капиталистического и империалистического развития, – привели к капиталистическому кризису семидесятых годов и к изменению в позициях большинства буржуазии, оставившей кейнсианские принципы и принявшей чисто либеральный подход, вновь возвращаясь к прежней концепции “laissez faire” (фр. позвольте-делать), отделяя государство от прямого вмешательства в экономику и позволяя ему оказывать свое влияние только через бюджет и монетарную политику, а также проводя приватизацию государственного сектора, созданного в предыдущий период.

Тем не менее, необходимо добавить, что Годесбергская программа уже отказалась от этих «прямых» механизмов и отдала предпочтение непрямым рычагам, за исключением тех секторов, где вмешательство государства было необходимо для избежания создания частных монополий. Фактически либеральный вариант провозглашает то же самое и даже говорит о «смешанной экономике», чтобы включить эти методы государственного вмешательства. В восьмидесятые и девяностые годы двадцатого столетия отказались от теории «естественных монополий в руках государства» – энергетика, транспорт, телекоммуникация и другие стратегические секторы – и обратились к идее Центрального Банка, монетарная политика которого подчинялась единственной цели – инфляционного контроля над другими соображениями, что допускало возможность определенного уровня инфляции для стимулирования буржуазных инвестиций.

В то время и вплоть до того, как разразился нынешний капиталистичский кризис, буржуазия отдавала приоритет приватизации, меркантилизации производительных секторов на границах действия закона стоимости – сфера действия которого была модифицирована вмешательством государственной власти – и интернационализацией рука об руку с крупными монополистическими компаниями, накопившими в предыдущий период крупные капиталы. В то же время ухудшаются политические условия, в которых рабочее движение вынуждено защищать свои условия жизни и труда, растут репрессии против революционного движения и милитаризация экономики, и усиливается развертывание империалстической войны.

Сегодня социал-демократия в определенной степени связана с рабочим движением через реформистские профсоюзы, где она ведет рассужденя о «защите рабочих», исключительно по экономическим вопросам, и главной задачей всегда остается примирение с буржуазией. Предназначение такой деятельности – обеспечить социальный мир и не допустить возможности развития ответной реакции рабочих, которая может привести в результате их растущей воинственности и организации к развитию классового сознания, переходу от классового сознания в себе к классовому сознанию для себя, революционной альтернативе умирающему капитализму.

В условиях капиталистического кризиса, которой мы сейчас переживаем, миссия социал-демократии совершенно ясна: применять меры, противоречащие интересам трудящихся, удерживая классовый конфликт в границах, установленных олигархией. Так они, принимая законопостановления, направленные против самых элементарных прав, завоеванных в ходе десятилетий борьбы рабочего движения (переговоры о заключении коллективного договора, право на выходное пособие, приемлемый размер минимальной заработной платы и пенсии и т.д.), сохраняют контроль над профсоюзной бюрократией, тесно связанной с социал-демократией и буржуазным государственным аппаратом.

Политика «социального договора» направлена на то, чтобы приковать рабочее движение к политике, которая явно противоречит его интересам, которая выгодна монополиям и пробует разрешить противоречия, взорвавшиеся с капиталистическим кризисом, за счет рабочего класса и народных масс. То есть остановить падение нормы прибыли, активизирвать цикл расширенного воспроизводства капитала, и для достижения этого интенсифицировать норму эксплуатации. В этой миссии социал-демократия играет решающую роль: роль пожарника, который пытается потушить пожар еще до того, как он возник.

Мелкая буржуазия и рабочая аристократия

Социал-демократия как ведущая организация мелкобуржуазного реформизма для того, чтобы сохранить поддержку своей социальной базы, состоящей из мелкой буржуазии, а также тех средних слоев, которые разделяют с мелкой буржуазией автономию в трудовой деятельности, включают определенные группы рабочих, а также работников умственного труда, проводит политику, цель которой изолировать эти группы от рабочего движения и не допустить формирование народно-рабочего фронта под руководством пролетариата через его политический авангард, что может стать революционной альтернативой капитализму.

Здесь социал-демократическая политика ведется в духе поддержки мелкой буржуазии с помощью государственных и муниципальных фондов через освобждение от взносов в фонды социального страхования, стараясь облегчить, безуспешно, положение мелких производителей по сравнению с крупными. В отношении профсоюзов она отдает предпочтение среднему классу перед большинством рабочих, поддерживая для этих групп более благоприятные трудовые, социальные и экономические условия. Эти слои были старой базой буржуазной реформистской политики в годы «государства всеобщего благосостояния», когда им отдавалось предпочтение перед рабочей массой, приговоренной к условиям крайней эксплуатации и лишенной какой-либо профсоюзной поддержки. Результатом этого стало ухудшение условий жизни и труда пролетарского большинства, интенсификации его эксплуатации, а также его растущая изоляция от других классов и слоев.

И все же капиталистический кризис нанес жестокий удар по средним слоям и мелкой буржуазии, которые видят в ухудшении условий своей жизни и труда последствия развития капиталистических противоречий, показав этим группам и провал реформизма. В то же время социал-демократия распространяет мелкобуржуазную идеологию «гражданства», где все равны перед законом, игнорируя классовые различия, позицию каждого по отношению к собственности на средства производства и к труду, склоняя рабочих к забвению классовой борьбы и делает это как раз среди тех, кто больше всего страдает от эксплуатации и больше всего нуждается в выполнении своей исторической роли революционного класса. [19]

Подобным же образом роль, которую играет рабочая аристократия, чрезвычайно существена для поддержки социал-демократии и распространения ревизионизма внутри рабочего движения. Товарищ Элени Беллу [20] предлагает следующий анализ этого явления:

«Конечно то, что происходит на уровне сознания, в данном случае ревизионизм, есть отражение социально-экономического развития – отдельные группы рабочего класса в развитых капиталистических странах имеют более высокую заработную плату и лучшие условия жизни благодаря сверхприбыли, которую капитал получает в их странах, обладая, например, монополией на внешнюю торговлю (Великобритания до конца 19-го столетия), имея возможность эксплуатировать природные ресурсы и дешевую рабочую силу в менее развитых странах. Потомки этих групп рабочего класса и рабочей аристократии в профсоюзном и политическом движении, поглотив буржуапзную пропаганду через систему образования, включаются в состав расширяющегося государственного механизма – либо в «службы» буржуазного государства (образование, здравоохранение, социальное обеспечение), либо в чисто адмнистративные механизмы (налоговые службы, муниципальные органы, эксплуатация государственной собственности и т.п.), либо в государственную или полугосударственную промышленность ( банки, коммунальные предприятия, энергетика, водоснабжение, телекоммуникационная отрасль, туризм и т.д.).

Подкуп отдельных групп рабочего класса и их включение в динамические секторы капиталистической промышленности были достигнуты в комбинации с расширенным подкупом ученых, имевших рабочее происхождение; таким образом мы видим, что расширение социальной базы оппортунизма и усиление ревизионизма являются внутрисвязанными явлениями. Способность буржуазных политических сил подкупать широкие группы рабочего класса служила политической цели коррумпирования рабочего движения, увода движения от его стратегической цели революции в Европе, а в более широком значении в развитом капиталистическом мире, и особенно в условиях, когда международный баланс сил улучшился в пользу социализма после окончания второй мировой войны.»

«Левая социал-демократия», ревизионисты и коммунистическое движение

Социал-демократия также стала активным участником международной классовой борьбы против социалистического лагеря. Роль, которую социал-демократическим партиям предстоит сыграть, имела своей задачей ослабление коммунистических партий, организацию и укрепление некоммунистического рабочего движения. В целом миссия, предназначенная империализмом для социал-демократов наряду с другими яро антикоммунистическими партиями – троцкистами – была ясна: раздробление рабочего движения, консолидация антикоммунистического реформистского направления и недопущение классовой борьбы в капиталистических странах, а также политическая, экономическая и другая поддержка контрреволюционных движений, которые развивались в странах, активно строивших социализм. В ЦРУ был специальный отдел для этих партий: «некоммунистические левые», которые получали политическую, логистическую и экономическую поддержку.

Наряду с открыто враждебной и контрреволюционной ролью по отношению к социалистическим странам социал-демократия сыграла и другую историческую роль – проникла в коммунистические партии. Уже перед второй мировой войной социал-демократия искала в коммунистическом движении поддержки своей политики достижения соглашений, которые привязали бы эти партии к буржуазной политике. Но только позже, в первые послевоенные годы, реформистские тенденции появились внутри коммунистических партий, тенденции, которые впоследствии выкристализовались в так называемый «Еврокоммунизм». Этот процесс стал возможным до такой степени, что международное коммунистическое движение, застрявшее на фикции сушествования промежуточного, демократического и антимонополистического этапа между монополистическим капитализмом и социализмом, подчинило свою стратегию парламентскому союзу с социал-демократией, и это в конечном счете имело серьезные последствия для рабочего класса и самого международного коммунистического движения, для которых оказалось невероятно трудно определить революционную стратегию в новых условиях после войны.

Такие ревизионистские тенденции, полностью победившие в большинстве партий Западной Европы, имели одну и ту же социал-демократическую основу и пошли по тому же пути, по которому раньше следовали социал-демократические партии. Как тень они представляли интересы мелкой буржуазии, средних слоев рабочей аристократии и групп профсоюзной бюрократии. Они дошли до бессовестно реформистского вывода о том, что социализм может быть построен в Европе через парламентское соглашение с социал-демократией, используя только легальные средства, конституционные средства, реформу за реформой, достигая точки, когда социализм окажется построенным. Это представление, утопическое в смысле своей реакционности, являлось тупиком, обнаружившим свои собственные пределы как только произошли изменения в политике буржуазии в результате экономического кризиса «государства всеобщего благосостояния».

Банкротство еврокоммунистического ревизионизма испытывают на себе многочисленные отряды рабочих по всему капиталистическому миру, особенно в европейских странах, где наследники еврокоммунистических организаций, сознавая мутацию социал-демократии, которая превратилась в буржуазную партию десятилетиями раньше, стараются занять левые фланги буржуазных парламентов, сохраняя в одних случаях коммунистические акронимы и символы и отказываясь от них в других случаях. И всегда в союзе, подчиненном одним или другим образом социал-демократическим партиям, и всегда под знаменем реформизма, которое они поднимают в рамках существующей системы.

Более того, они также соглашаются - не случайно - с благоприятной в целом оценкой Европейского Союза, этого империалистических проекта олигархии стран-членов, и встраиваются в этот союз. Они хотят стать «левыми» партиями, подходящими для этих институтов, приняв основы построения Европы, антидемократические и антирабочие правила его действия и его односторонней монетарной и экономической политики, шантаж, которому он подвергает народы Европы в годы кризиса и, в конечном счете, политику, ежеминутно навязываемую буржуазией.

Сегодя эти оппортунистические партии организованы в Партию европейских левых и представляют преграду на пути развития классовой борьбы, они действуют как тормоз на пути развития классовой позиции и классового сознания, в конечном счете, они являются естественными союзниками социал-демократии, ее постоянным левым крылом, выполняя задачу распространения реформистской и мелкобуржуазной идеологии среди рабочих, поддержания ложного социального мира, призванного обеспечить политические рамки для антирабочих мер, которые капитал вынужден принимать для сохранения своей нормы прибыли и спасения своего положения.

Некторые заключительные соображения

Часть социальной базы социал-демократии и ревизионизма состоит из рабочих масс с низким классовым сознанием, которые присоединяются к борьбе для защиты своих сиюминутных интересов перед лицом растущей агрессии капитала. Когда эти слои, имеющие небольшую политическую подготовку и не имеющие никакого классового сознания, присоединяются к борьбе, которая должна поднять класс на защиту своих интересов, они занимают, вынуждены занять иделогическую позицию.

Действительно, тот факт, что эти рабочие слои не имеют классового сознания для себя, не отрицает наличия у них, как у всех людей, идеологического мировоззрения, которое позволяет им включать себя в общество. Такое мировоззрение, которое не исходит полностью из классовой позиции, должно неизбежно браться от их оппонента, если мы согласны с Марксом, что внутри обществ, разделенных на классы, господствующей идеологией является идеология правящего класса.

Их картина мира, а следовательно их идеология, если она не является пролетарской, то должна неизбежно быть буржуазной или мелкобуржуазной. Но идеологию буржуазии или мелкой буржуазии вынуждены приспособить к условиям жизни рабочего класса, и исторически наиболее подходящей для этой цели является как раз «экономицистская» идеология, реформистская идеология, расхваливаемая социал-демократическими профсоюзами и партиями, а также оппортунистическими партиями, входящими в Партию европейских левых и другие подобные им. Эта идеология подходит к условиям рабочих, но делает это с позиции буржуазии, выступая за небольшие изменения внутри капиталистической системы для улучшения или облегчения современных условий пролетариата.

Подобным же образом, и по-видимому в противоположном смысле, мы должны рассматривать утопическо-революционную идеологию, которая несмотря на свой якобы революционный характер бессильна вести революционную борьбу и сводится к защите мер, которые, если это возможно, могли бы означать только небольшие изменения, сохраняя основы капиталистической эксплуатации.

Задача социал-демократии и их профсоюзных конфедераций в области труда - не допустить, чтобы та позиция, которая является объективной стадией развития сознания в этих группах, эволюционировала в чисто пролетарскую идеологическую позицию, опирающуюся на марксизм-ленинизм, идущую на конфронтацию с капитализмом и выбирающую революционный путь.

Следовательно, помимо существования социальных секторов, которые мы выше упоминали – мелкая буржуазия и средние слои, – опорой ревизионизма в целом и социал-демократии в частности внутри классового движения могут быть также и секторы, для которых характерны неразвитое сознание, отсталые взгляды.

Коммунистическим партиям приходится бороться с этими позициями, и мы должны будем делать это и в будущем, в других политических, социальных и экономических условиях, до разрешения самого классового конфликта, до высшей и конечной стадии социализма-коммунизма. В разных условиях реформизм будет занимать разные политические позиции, но в сущности будет стараться приспосабливать рабочее движение к позициям классового врага, принимая поле боя и правила борьбы, которые враг будет считать законными, и отрицая необходимость свержения капиталистической системы, которая порождает противоречия, что будет продолжать держать рабочее движение в подчиненном положении.

Первостепенная задача коммунистических партий в этой области, в профсоюзной деятельности в целом – поднимать экономическое сознание, не выходящее пока за рамки капитализма, до уровня революционного политического сознания, чтобы эти группы отказались от идеолгических тезисов мелкой буржуазии (в добавление к вышеупомянутым мы можем отметить утверждения, гласящие, что государство нейтрально в классовой борьбе, что закон священен и что все положения законов справедливы, тезис о независимости юрисдикции, о разделении власти и другие мелкобуржуазные наивности, которые объективно блокируют классовую борьбу) и овладели идеологическими тезисами своего собственного класса. И возможно это как раз потому, что пролетарская идеология марксизма-ленинизма является всего лишь отражением в субъективной области экономических условий, в которых находятся эксплуатируемые массы. Другими словами, любая попытка на социальном уровне сделать то же самое в непролетарских массах обречена на провал, несмотря на то, что в индивидуальном порядке многие представители мелкой буржуазии и средних слоев приближаются к рабочему классу и даже принимают его видение мира, столкнувшись с развитием капиталистических противоречий.

Коммунистическое движение вынуждено учиться на собственных ошибках. Условия, в которые капиталистический кризис ставит классовую борьбу, требуют фронтальной атаки против взглядов о слияния классов, которые социал-демократия и ревизионизм несут в рабочие массы. Идеологическая, политическая и организационная независимость рабочего класса должна защищаться твердо и бескомпромиссно.

«Сегодня народ, рабочие и служащие, само-занятые должны вписать свои собственные страницы в историю страны, вписать действительно большими и смелыми буквами. Гнев их должен превратиться в силу, чтобы начать свое контрнаступление и довести его до победного конца. Другого пути нет (...) Варварство нельзя сделать гуманным» [21]


[1] «Прeдпосылки социализма и задачи социал-демократии», сборник статей Revista Neue Zeit, 1897-1898

[2] В.И.Ленин «Марксизм и ревизионизм», ПСС, 5 изд., том 17, стр.24, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[3] Там же

[4] Там же

[5] Там же

[6] В.И.Ленин «Поспешишь – людей насмешишь», ПСС, 5 изд., том 25, стр. 180, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[7] В.И.Ленин «Крах П Интернационала», ПСС, 5 изд., том 26, стр.248, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[8] В.И.Ленин «Марксизм и ревизионизм», ПСС, 5 изд., том 17, стр.25, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[9] Enrique Líster López. “Leninismo y oportunismo” (Ленинизм и оппортунизм). Ediciones PCOE, 1976, p. 21 – 22. Madrid

[10] В.И.Ленин «Марксизм и реформизм», ПСС, 5 изд., том 24, стр.1, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[11] В.И.Ленин «Положение и задачи социалистического интернационала», ПСС, 5 изд., том 26, стр.36, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[12] В.И.Ленин «Крах П Интернационала», ПСС, 5 изд., том 26, стр.228, Изд-во полит. литературы, Москва, 1973

[13] Там же, стр.248

[14] Там же, стр.255

[15] Там же, стр. 255-256

[16] Сегодня зная как развивались исторические события икогда уже нет никаких сомнений в буржуазном и империалистическом характере многих секций социал-демократии во время Второй мировой войны коммунистическое движение должно скрупулезно проанализировать политику единого фронта пролетариата с социал-демократическими партиями, принятую 7-ым Конгрессом Коминтерна, так как она имела ряд последствий, имеющих важное значение для международного коммунистического движения.

[17] С тех пор связи ведущих социал-демократических кадров с олигархией углубились. Как пример мы можем упомянуть участие Фелипе Гонсалеса, бывшего председателя Правительства Испании и бывшего генерального секретаря Испанской Социалистической рабочей партии в «Деловой встрече отцов и детей», частной инициативы, которая собрала бизнесменов и их наследников со всей Латинской Америки с целью поделиться «рецептами успеха в бизнесе» и обсудить «социальные проблемы, волнующие мир». Среди олигархов, принявших участие в этой встрече, были такие как Карлос Слим,занимающий второе место в списке самых богатых людей мира; финансовый магнат из Колумбии Хулио Марио Санто Доминго; венесуэльский миллиардер Густаво Сиснерос; Паоло Рокка, Федерико Браун и Альфредо Роман из Аргентины; чилийцы Андронико Луксиа (Andrónico Lucksia) и Альваро Сайех (Alvaro Saieh) или бразильцы Хоао Роберто Мариньо (Joao Roberto Marinho), Давид Феффер и Антонио Морейрас. ( Газета Publico, Мадрид, 08/03/2009, новости агентства EFE) .

[18] Основная Программа СДПГ. Бонн, 1959, стр. 5-17.

[19] Что касается некоторых движений, которые подобно известному как «15М» или «движение возмущенных», никогда не выходят за рамки социал-демократических подходов, мы можем сослаться на Заявление Исполнительного комитета КПНИ от 19 мая 2011 года о мобилизации, начавшейся 15 мая ( см. http://www.pcpe.es/comunicados/item/268-sobre-las-movilizaciones-iniciadas-el-15-m.html).

[20] Член Политбюро Коммунистической партии Греции. Цитата из ее статьи «Мысли о новом интернационале. Интернационализм в марсистской теории», написанной после приглашения Коммунистической партии Турции на встречу, организованную турецким Исследовательским центром марксизма-ленинизма. Статья была опубликована в теоретическом журнале КПГ (КОМЕП, номер 6 за 2010 год).

[21] Речь товарища Алеки Папариги, Генерального секретаря Коммунистической партии Греции перед тысячами рабочих 11 мая 2011 года.